Перехватив ее руку, потянул к себе.
Блонди удивленно глянула на меня, но сопротивляться не
стала.
Мои губы коснулись ее губ, она ответила.
В то же мгновение сознание снова начало слоиться, плыть. Я
отстранил девушку. Мы просто лежали рядом и смотрели друг другу в
глаза. Теперь нам даже говорить было не о чем. Сколько в ней от
меня самого? Сколько ее души во мне? Может быть, это и не дает нам
сблизиться, эти бесконечные переотражения в хрупких гранях
сознания?
Дышать стало заметно труднее и воздух начал холодить кожу.
Неужели все кончится так быстро?
Пришлось подняться, перевернуть кучу коробок. В запасах нашелся
ворох дыхательных масок и термонакидок. Если расходовать их
рационально, хватит на несколько часов. Только окись углерода
усыпит нас много раньше…
Я снова притянул Блонди к себе, укрыл одеялом, подал прозрачный
баллон кислородной маски. Мы прижались друг к другу, пытаясь
согреться. Скоро теплое милосердное забытье поглотило последний
колкий лучик света.
Снова меня разбудил звук. Писк, жужжание, что это было? Сонное
сознание не успело зафиксировать сигнал, только его наличие и снова
начало тонуть в темном омуте небытия. Но из глубин рвалось
побуждение к действию, надежда еще не умерла.
Веки слиплись от заиндевевшего дыхания. Но и приоткрыв глаза,
ничего рассмотреть не удалось. Вокруг абсолютная темнота, даже
аварийное освещение угасло, исчерпав батареи. Ноги окоченели даже
под тремя термонакидками, излучающими мягкое тепло. На уши давит
ватная тишина, в которой даже едва ощутимое дыхание подруги кажется
гремящим водопадом. Постукивания и царапание паучка-ремонтника за
перегородкой тоже давно стихло. А кибер-охранник кружит по
промерзшей равнине, в сотне метров от рейдера.
«Но ведь я слышал! Только что?»
Даже обрывки мыслей завязли в патоке забытья. Как ни странно, я
не боялся неизбежного, скорее даже был рад, что гонка, наконец,
кончилась. Пришло ледяное, всепоглощающее спокойствие. Конечно,
жаль, что я так и не узнал, кто и за что приговорил нас, низвергнув
в Хел, чем мы это заслужили, но теперь уже поздно.
Глаза снова начали слипаться. Двуокись углерода заполняла
крохотный объем салона, гася огонек жизни. Дыхание Блонди все реже
и судорожнее. Я не буду ее будить. Последние часы мы молча лежали
рядом. Нам не о чем рассказать друг другу. Все, что случилось с
нами за последние дни, мы знали и так. Просто молчать вместе,
погружаясь в забытье, это тоже было утешением.