– Где княгиня Юрьева? – спросил он, в потемках не разглядев еще, где тут кто. – Здесь она?
Он прошел вперед, факел в его руке осветил лежанку, на которой сидела испуганная Крестя. Прямислава стояла, прижавшись к стене, в какой-то безумной надежде, что ее не заметят. При виде незнакомца Крестя схватила первое, что попалось под руку – платье Прямиславы, и прижала его к себе, не имея времени надеть.
Факел качнулся в сторону Зорчихи, которая так и замерла на коленях у печки. Потом пятно света упало на Прямиславу, застывшую у стены. Ее скособоченный подрясник и более явный испуг Крести, державшей в руках мирское платье, подсказали мужчине ответ на вопрос, который он им задал.
– Одевайся, княгиня, сейчас поедем! – обратился он к дрожавшей Кресте. – Не бойся, ни вреда, ни обиды тебе не будет. Мы от князя Юрия Ярославича берестейского. Он тебя уважает, да как бы беды не вышло – уедешь, а князь Юрий хватится…
Мужчина говорил отрывисто, ловя ртом воздух. Он еще не остыл после схватки во дворе. Было ему лет тридцать с небольшим, его лицо с маленькой бородкой выглядело неглупым и бойким, а выговор явно указывал на новгородское происхождение: он сказал не «сейчас», а «цицяс». Ничего удивительного в этом не было, поскольку князья, вечно кочуя с одного стола на другой, набирали в дружины выходцев из самых разных земель. Прямислава никогда раньше его не видела, но и он не знал в лицо Юрьеву княгиню. Должно быть, только слышал, что Юрий не живет с женой по причине ее крайней молодости, и потому из двух девушек выбрал в княгини ту, что на вид была моложе.
– А ты сам-то кто будешь? – спросила Прямислава, не давая заговорить Кресте.
Та явно растерялась, но могла неосторожным словом рассеять его заблуждение.
– Я-то? – Мужчина бросил на нее беглый взгляд, но ответил, обращаясь к Кресте: – Мироном меня крестили. А отец мой, Жирослав Буденич, в дружине у Ярослава Святополчича сотником служил. Я же теперь у князя Юрия сотню вожу. Спокойна будь, княгиня, мы люди крещеные, не разбойники какие-нибудь. Не обидим. Собирайся и выходи, до Ивлянки путь не близкий. Вся ночь, поди, уйдет.
«Вся ноць»… Однако, он сказал, до Ивлянки? Прямислава подумала, что ослышалась: ведь в селе Ивлянке должен быть ее отец! Но этот Мирон-сотник сказал, что он от князя Юрия, хоть и не того! Зачем же он повезет ее в Ивлянку, к Вячеславу? Стоило ли сражаться с дружиной Милюты, чтобы силой отвезти ее в то самое место, куда она направлялась добровольно?