Сам-то Вик, да и любой более-менее опытный гладиатор для арены
создавал персонажа максимально приближённого к своей родной тушке.
Таких вот искусственных великанов убивают первыми: к новой оболочке
привыкать нужно, это довольно долгий и болезненный процесс и чем
больше разброс между габаритами аватара и реальными пропорциями
гладиатора, тем больше риск оказаться перед соперником в неуклюжем
скафандре вместо смертоносного экзоскелета.
Полное погружение, мать его.
До выхода оставалось минут пять, напряжение нарастало. Монгол
выглядел довольно спокойно, будто статуя, а вот араб заметно
подрагивал, волновался.
— Боишься? — хмыкнул Макс, косясь на араба.
Тот кивнул.
— Это правильно. Первый раз умирать всегда очень больно.
— Только в первый раз? А потом уже нет? — с надеждой протянул
новичок.
— Ха-ха-ха! — взорвалась смехом троица ветеранов.
— Потом ещё больнее, — зловеще оскалился Сом. — Сейчас ты ещё не
знаешь, идёшь на убой, будто слепой котёнок, точно свинья в
блаженном неведении, привыкшая верить хозяевам и жрать корм из
заботливых рук. Но сегодня ты прозреешь. И перед каждым следующим
погружением, перед каждой перестрелкой, охотой или ареной ты будешь
ждать этой боли, объятый страхом, скованный дрожью. К этому
невозможно привыкнуть, такое нельзя просто забыть и двигаться
дальше.
— Почему ты думаешь, что я сегодня умру? — подрагивающим голосом
спросил араб. — Вы не верите в нашу победу?
— Ха-ха-ха! — снова рассмеялись Сом, Вик и Макс.
— Запомни, крепыш, — добродушно ответил Вик, пытаясь успокоить
интонацией собственного голоса то ли новичка, то ли себя самого. —
Ты – кукла! Твоя работа заключается вовсе не в том, чтобы
выигрывать у богатеньких игроков. Напротив, тебя наняли для того,
чтобы сдохнуть им на потеху. Вот за что тебе платят.
— Но как же? — затряслась жирная грудь у монгола. — В контракте
ведь чётко прописано – тройной оклад за победу. Значит, выигрывать
всё-таки можно?
— А никто и не говорил, что нельзя, — ответил Макс. — Только
вряд ли нам такое по силам.
— Почему?
— Сам скоро увидишь, — ответил Вик.
Гонг прозвучал неожиданно громко. На грязных, подсвеченных
синевой неоновой лампы стенах коридора зажглись десятки факелов, у
решётки показалась стража:
— Вам пора, — безучастно проговорил здоровенный охранник,
разодетый в красные римские латы эпохи расцвета империи. В руках у
него был массивный бородатый ключ.