– Ясно, – помрачнел Скуратов. – Так, где Пафнутий?
Два рослых мужика пошарили промеж толпы и швырнули под ноги Малюты плачущего от страха мятежника.
– Знаешь, что с тобой будет за бунт?
– Вестимо, – шмыгнул носом Пафнутий, – петля.
– Могу и в Сибирь отправить, – уточнил Скуратов. – Но тогда – всю деревню. А если петлю выберешь – тебя одного повесят, а остальным послабление сделаю. Два года – двойной оброк. Выбирай.
– А чо тут выбирать? – грустно вздохнул бунтовщик. – Что тут повесят, что свои же на этапе и придушат. Вешайте, люди добрые, не стесняйтесь. Пострадаю за общество, за народ честной, православный. Не поминайте лихом раба божьего! Один в поле не воин. Баба с возу – кобыле легче. Где наша не пропадала… Назвался груздем – полезай в кузов. На миру и смерть красна!
Мужики подхватили Пафнутия под руки и весело, с прибаутками и шутками, поволокли к ближайшей осине.
– Погодь, барин, – осторожно затеребил давешний старик Скуратова за полу шинели, когда капитан направился было в дом.
– Чего еще? – повернулся к неформальному лидеру накипеловцев Малюта. – Опять бунтовать?
– Боже упаси, господин хороший! – замахал старик. – Поперек власти переть – что с колокольни прыгать. Только тут такое дело… Пафнутий-то кузнец у нас.
– И что? – невольно вспомнил Скуратов бородатый, как он сам, анекдот.
– Один он кузнец на всю округу. Плохо нам без него будет.
– Простить? – невольно улыбнулся Малюта.
– На все воля барская, а только вот пастухов у нас двое – Прохор и Емеля.
– И кого из них ты предлагаешь? – уже всерьез заинтересовался Скуратов. – По алфавиту? Или жребий кинем?
– Святое дело жребий не решит, – важно поднял палец старик. – Негоже христианину на случай полагаться. Мы, православные, в рок не верим. Грех это языческий.
– Ну, короче, – нетерпеливо потребовал Скуратов, уже мечтавший убраться подальше от просвещенного и словоохотливого старичка.
– А вот что, барин. Ты по делам своим государевым ступай себе с богом и французами своими. Пленные они али как – мое дело сторона. А я, вот те крест, дело до конца и доведу.
– Обманешь, старик? – засмеялся Скуратов, искренне надеясь, что дело все-таки обойдется без душегубства.
– Ни-ни, – лукаво усмехнулся старик и двинулся к осине, там уже перекидывали через сук пеньковую петлю. – А за барышню не боись. Не тронем. Мы волю, почитай, со времен Святослава ждем. Обождем и еще полвека.