- Шпионил,
значит, крыса слепая? – хмуро осведомился Берхард, - Сам
признался?
Гримберт
покачал головой. Тяжело вызвать доверие у человека, когда половина
твоего лица скрыта грязным тряпьём. Как сказал какой-то древний
святой, глаза – зерцала души. Должно быть, душа слепого
представляется людям чем-то вроде склепа…
- Не
шпионил. Хозяин трактира иногда пускает меня по доброте душевной
погреться в углу. Многие не обращают на меня внимания, сижу-то я
тихо. Я слепой, но не глухой, с ушами у меня все в порядке. И я
знаю, что ты нашел под Бледным Пальцем.
Какая-то
сила взяла его за ворот треснувшего плаща и подняла так, что зубы
невольно клацнули друг о друга, а мочевой пузырь тревожно заныл,
точно оказался набит холодной скользкой галькой.
- Уходи, -
тихо и почти монотонно произнес Берхард, - Бери свою клюку и
проваливай отсюда подобру-поздорову. Понял?
- П-понял,
- с трудом выдавил из себя Гримберт, едва размыкая спекшиеся
губы.
- И лучше
до темноты. Фонарей здесь нет, еще споткнешься, упадешь…
Берхард
выпустил его, позволив упасть обратно на мостовую. И,
поколебавшись, вернулся в дом. Вновь хлопнула тяжелая
дверь.
Ублюдок,
подумал Гримберт, пытаясь унять змеиную злость, скапливающуюся в
ушибленном теле. Полугодом ранее ты визжал бы от ужаса, извиваясь в
руках сквайров и прося оставить ему на руках хотя бы по одному
пальцу. Ты умолял бы показать его сиятельству маркграфу не только
Бледный Палец, но и все, что тот пожелает. И господин маркграф
позволил бы тебе это, прежде чем швырнуть в самую глубокую пропасть
Альб.
Гримберт
попытался унять ярость вместе с болью в ушибленных ребрах.
Спокойно, приказал он себе. Сейчас ты не можешь позволить себе
такую роскошь. Может быть, потом. Если Господь явит свою милость,
если все сложится наилучшим образом, если хотя бы в этот раз он сам
не ошибется…
Для
успокоения тревожно вибрирующей души можно было бы прочитать
несколько молитв. Некоторые молитвы с их мелодичной латинской
напевностью при всей их бесполезности умеют настроить на
сосредоточенный лад, например, «Конфитеор» или «Агнус Деи». Но
Гримберт не стал читать молитв. У него была своя собственная,
которая не значилась ни в одном бревиарии Святого Престола. Совсем
короткая, состоящая из семи слов, она обладала свойством утешать
его в минуты отчаянья и придавать сил в те мгновенья, когда все
усилия казались тщетными.