А вот и его поселок – Орловка.
Уютные домики в кущах зеленеющих нежной весенней листвой и одуряюще
пахнущих цветущих фруктовых деревьев. Грядки и клумбы.
«Что, потянуло поближе к земле?
Му-ха-ха!» – как скажет Хана. Хотя нет, не скажет. Она, несмотря на
всю свою язвительность, бывает иногда по-японски супертактичной.
Особенно, когда дело касается меня и моего здоровья.
Меня это, если честно,
напрягает. С того черного дня, восемь месяцев назад, когда Катя,
белая как мел, сообщила, что у меня рак, все носятся со мной, как с
хрустальной вазой. Я уже устала говорить, что все нормально, Катя
провела операцию просто блестяще, и никаких следов болячки, сколько
меня не мучили врачи, им обнаружить не удалось. Тем более, что
после прилета меня сразу же укатали в клинику и пролечили так, что
злокозненные клетки и носу боятся показывать от ужаса перед
современной медициной.
Но поковыряться в земле будет,
наверное, интересно. К тому же можно попытаться уговорить маму
переехать сюда из Ялты. Правда, будет очень жаль дедушкину и
бабушкину квартиру на улице Чехова, но ведь можно туда время от
времени ездить, греться летом на солнышке и купаться в море. Так
что я действительно подумаю о домике в деревне.
Коттедж Игоря расположился на
самом берегу Орловского карьера. Его отделяла от дачного поселка
густая рощица. Ради трижды Героя России сделали исключение и
разрешили построиться в природоохранной зоне.
Да, все мы трое: я, Игорь и
Хана – трижды Герои. Нас таких семь человек на всю страну, да в
Советском Союзе еще четверо было. Еще бы одну звездочку, и была бы
я как Брежнев!
А какой скандал я закатила,
когда узнала, что к этой награде представили меня одну!
«Или всем, кто летал в
экспедицию, или я отказываюсь!»
Начальство начало торговаться,
но я уперлась как баран.
В конце концов, сами подписали
нас на эту авантюру, так что пусть раскошеливаются!
Одно плохо – мне до сих пор
житья нет от журналюг. Их не пугает страшный закон «О защите личной
жизни». Некоторые специально идут на лишение аккредитации,
увольнение без права заниматься журналистикой и даже уголовные
сроки, лишь бы меня заснять и выклянчить интервью. Приходится
шифроваться.
Сейчас на мне, как на заядлой
шпионке, темные очки и шляпка. И то в электричке я ловила
удивленные взгляды. И как мне со всей этой ненужной славой жить, а?
Одна надежда, что со временем это пройдет.