– Никто не сумеет.
– Именно. – Он кинул книгу в огонь, не обращая внимания на вырвавшийся из горла Вагнера сдавленный писк. – Все эти книги и тысяча других, которые я прочел, преодолели огромную дистанцию во времени, чтобы стать главнейшими, но, накопив мудрость веков, так и не помогли мне ответить ни на один из подобных вопросов. – Он протянул руку к ин-фолио в переплете из козловой кожи, с золотым тиснением – выдающемуся творению Птолемея «Альмагест». Однако схватить этот том Фауст не успел: Вагнер неистово рванулся вперед и вырвал его из руки учителя.
– Не позволю!
Прижимая «Альмагест» к груди, Вагнер пронзительно кричал:
– Да послушайте же! Вот уже три года, учитель, я еженощно ухожу в Римскую башню, что в Шпессерском лесу, проводить для вас измерения. Разве не так? Я бегал за вами, как пудель, был вашей самой преданной ищейкой, самым послушным слугою. В дождь и снег я ходил туда, не обращая внимания на ненастье. А в ясные дни взбирался на разрушенный верх этой башни и при помощи инструментов, придуманных вами, с туркетумом, алидадой, наблюдательными трубами с тончайшей юстировкой выполнял измерения более совершенные, нежели кто-либо прежде…
– Измерения, – горько рассмеялся Фауст. – Два дня и две бессонных ночи я отчаянно старался найти в них какой-то смысл. Все орбиты должны представлять собой круги, как утверждает Птолемей, ибо как все вещи sub lunae[3] суть несовершенны, так все за пределами небесной сферы должно быть совершенным, а круг в своей замкнутой бесконечности – само совершенство. Я высчитал циклы и эпициклы, расхождения и соответствия и странные сферы из неземного кристалла, и все оказалось тщетно. Противоречия между тем, как должен быть устроен мир, и том, как оно на самом деле, по-прежнему остаются. Там, где замеры совершенны, обнаруживались отклонения бóльшие, чем прежде. Каждая поправка требует еще других мелких поправок. Будто планеты вовсе не вращаются вокруг Земли. Но если нет… тогда… что? Их небесные пути достаточно постоянны, чтобы в них был смысл. И все же, чем больше я пытаюсь постичь смысл непокорной вселенной, тем дальше оказываюсь от понимания. Вот орех, который я готов был колоть лбом до тех пор, пока мой несчастный череп не почернеет от синяков и не треснет.
И он схватился за голову, раскачиваясь из стороны в сторону.