Мальчик не может так целоваться, мальчик не должен так целовать. Это не губы - это стихия, ураган, напрочь уносящий женское благоразумие. Такие поцелуи способны добиться согласия абсолютно на всё! Но как же много в них жизни… Будоражащей, первобытной, раскрывающей лёгкие на весь допустимый им объём, заставляющей не просто открывать рот и впускать в него ошалевший от вседозволенности язык мужчины, но даже желать… нет, жаждать его.
Пылающая ладонь на моей груди, большой палец, жадно ищущий подтверждения моему экстазу, мгновенно приводят раздвоенное сознание в своё обычное состояние: я открываю глаза, вижу сморщенный лоб мальчишки, его бессовестно ровные брови, прикрытые веки, отрываюсь, замахиваюсь и со всем возмущением за свою застигнутую врасплох, а потому так предательски сломленную сдержанность, за так легко сдавшуюся гордость залепляю ему пощёчину.
Он даже не дёрнулся. Не шелохнулся, не поднял руки, чтобы прикрыть оставшийся на щеке малиновый след.
От его пронизывающего, полного обиды взгляда, не брошенного, а осознанно посланного исподлобья, я погружаюсь в стыд и чувство вины.
Ансель медленно отводит взгляд в сторону и, простояв так какое-то время, уходит, а я остаюсь в прострации и непонимании: перед кем мне стыдно? Перед кем виновата? У меня муж, и я люблю его. Действительно люблю.
Я больше не видела его на своих лекциях. Ансель бросил не только мой курс, но, как оказалось впоследствии, и институт тоже.
11. Глава 11. Ссора
Апрель 2019
Лечение коктейлями и участливыми советами подруги закончилось ближе к полуночи. Я никогда не напиваюсь, но то, как муж забрал меня из бара и привёз домой, помню, словно в тумане.
Часов в пять утра просыпаюсь от приступа тошноты и едва успеваю добежать до ванной - вчерашняя алкоголе-терапия рвётся наружу. Мне до такой степени плохо, что я даже не сопротивляюсь, когда Кай поит водой и кормит аспирином. Он собирает мои волосы на макушке и стягивает их резинкой, раздражая медлительностью, превратившей пустяковое дело в пытку:
- Какого чёрта ты так долго там копаешься? – набрасываюсь.
Поворачиваю голову и упираюсь взглядом в синюю ткань его трусов, натянутых в том месте, которое когда-то было частью моей жизни. В своей памяти я вижу, как открывается белая дверь гостиничного номера, как появляется счастливое лицо Дженны, распустившей для него свои волосы, как наши взгляды встречаются. И эта ни с чем не сравнимая боль пробивается даже сквозь заслон лекарств. Я не думала, что любила его так сильно, не ожидала: он был для меня просто Каем, мужем, человеком, который навсегда рядом.