В которой наш дирижабль долетает до Башни
Изначальных, а я опять сталкиваюсь с тем, что в этом мире ничего не
работает!..
Спасибо дому Филанг – за всё время пребывания на Большой Скале
нам не пришлось искать, где бы разместить свой дирижабль. Нам
выделили ангар. Конечно, эта постройка была из тех, которые давно
не используются, поскольку большая часть новых дирижаблей дома в
него просто не влезает. Зато «Мэлоннелю» он подошёл отлично. Хотя
вообще ангар был такой старый, что даже наш не слишком большой
дирижабль выглядел в нём внушительно. Зайдя внутрь, я привычно
остановился полюбоваться на «Мэлоннель» – и чуть было не пропустил
всё самое интересное.
А интересное творилось внутри дирижабля, где Шиф и Рубари
проводили техническое обслуживание, которое заключалось в проверке
всех узлов и агрегатов эфирного корабля. Корпусом и такелажем
занимались матросы, но они со своей частью работы уже закончили.
Краску обновили, выбитые элементы такелажа заменили, щели
законопатили, а дыры надёжно заделали. А вот механики всё ещё
возились. Пол вокруг дирижабля был буквально устлан различными
технологическими узлами, разобраться в которых только Шиф с Рубари
и могли. Ну ещё я, наверно, смог бы. Если бы постарался.
- Не смей! П-бью! – требовательный голос Рубари доносился
откуда-то с левого борта.
- И что ты предлагаешь? Всё разбирать из-за такой мелочи?! – в
голосе Шифа слышалось неподдельное удивление.
- Да! – коротко и зло ответил Рубари.
Я вошёл в трюм, определил, откуда исходят недовольные крики, и
направился на звук. В одном из отсеков, где шли приводы к винтам, я
и застал механиков. Шиф, грязный и весь в смазке, стоял рядом с
избавленной от кожуха передающей цепи. Рубари тоже был поблизости.
Он низко согнулся к цепи и что-то бурчал себе под нос, похоже,
пытаясь дотянуться до оси шестерни рукой. Ему надо было сделать
всего один шаг, но он почему-то оставался на месте.
- Ты всё равно её потом не отмоешь! – заметил Шиф.
- П-м-ги л-чше! – пробурчал Рубари.
Я подошёл поближе и в свете двух фонарей, наконец, понял, в чём
было дело. Рубари, одетый в простые штаны и грязно-белую майку,
которую у меня в яслях обидно называли «алкоголичкой», не просто
склонился к цепи – он застрял. И не просто застрял, а прямо-таки
своей гордостью застрял – окладистой бородой, которую намотало на
цепь и затянуло в привод.