Максим убрал руку с плеча сына, как бы давая тому свободу, встал, прошёлся по комнате и снова заговорил.
– Есть на земле те, кто этого дара лишён. Умению пользоваться временем они учатся так же, как ходить, говорить, есть твёрдую пищу. Поначалу ребёнка в дне сегодняшнем удерживает привязанность к матери, к близким людям, но рано или поздно эта связь ослабевает, и взрослеющему человеку приходится прилагать усилия…
– Хочешь сказать, что я стал перескакивать через годы из-за того, что ослабла связь с мамой и папой? – перебил его Сашка.
Максим наклонил голову, подтверждая догадку, и продолжил:
– Обычно наши находят таких детей младенцами и забирают, пока детишки сами не привыкли, да и родителям легче…
– Кто наши? Куда забирают?
– Я не знал, что ты родился! Понимаешь? Не знал о беременности Тони! Разве бы я оставил тебя сиротой?!
– Вот что! – Сашка вскочил, отбежал к шкафу и, вдавливаясь в его дверцу спиной, дал словесную очередь: – Я не сирота! У меня золотая мать и прекрасный отец. Я их люблю! Нарушение этой самой связи – вина моя, но я обязательно налажу! Убирайся и больше не показывайся мне на глаза!
Голос дрогнул, в глазах защипало, мальчик простонал, напрягая веки:
– Забирают они… сволочи.
Максим повернулся профилем, сдавил голову ладонями.
– Я любил Тоню. Конечно, нельзя было так, без объяснений. Боялся, что она откажется от меня. Нужен ли ей человек без времени…
– Обманщик нужен… преступник, – зло сказал Сашка.
– Всё было без обмана. Она тоже любила меня.
– Почему ж связи не помнила? Чем ты её опоил?
– Нет-нет, сынок, не думай так плохо. Понимаешь, когда… Короче, она попала вместе со мной в безвременье, ведь я уже не мог контролировать себя, – Максим обернулся. Он вглядывался в лицо мальчика и тщательно подбирал слова. – Если обычный человек выпадает из времени, его память не фиксирует события, ведь они умещаются в бесконечно малый миг. Я осёл, конечно, потому что не предусмотрел этого, не растолковал ей.
– С другими девчонками ты тоже так выпадал?
– Нет же, нет! – мужчина опять заметался по комнате. – Это был наговор. Понимаешь, в техникуме одна фифа преследовала меня. Поспорила, что ли, с кем, не знаю. Только отбивался от её кокетства ежедневно. Обозлившись, накатала заявление в милицию, будто бы я её домогался. А ведь ещё восемнадцати не было паршивке! Признаюсь, смалодушничал я…