В последние дни подполковник Заворыгин увеличил количество полетов: по три, а то и по четыре раза приходилось экипажам стартовать с твердого, высушенного зноем поля. Наши войска наступали, и подполковник Заворыгин с ракетницей за голенищем сапога пружинистым шагом расхаживал по летному полю, поторапливая летчиков, техников, механиков. Серые его глаза из-под козырька новенькой летной фуражки смотрели на мир дерзко и весело. Так и казалось, не знает он, куда девать переполнявшие его силы.
– Живее, живее, мои мушкетеры! – бодро покрикивал он. – Помните крестьянскую поговорку: утро вечер кормит. Больше сделаете с утра, приятнее будет встречать закат и не стыдно за прожитый день.
И летчики торопились. В полку все шло своим чередом: выходили боевые листки, проводились разборы тренировочных полетов, по вечерам в сельском клубе гремел движок кинопередвижки. Каждое утро в штабе полка вывешивались свежие оперативные сводки, и агитаторы разносили по эскадрильям пачки дивизионной газеты. Всем уже было известно, что до отправки полка на фронт остались считанные дни. И вот в это самое время, когда Демин, приняв от Заморина рапорт о готовности материальной части, проверял ее исправность, на стоянку прибежал весь белый как полотно Рамазанов и не своим голосом завопил:
– Товарищ лейтенант, беда! Там Зарема разбился.
– Как?! – отчаянно закричал Демин. Моторист замахал руками.
– Да не совсем разбился, не насмерть… просто полез на самую высокую ветку и упал. За яблоками полез и упал.
В минуты опасности и непредвиденных событий, требовавших срочных решений, Демин быстро умел брать себя в руки.
– Перестань орать! – рявкнул он на моториста. – У тебя никогда рот не закрывается. Веди нас к тому месту. Василий Пахомович, за мной.
Зарема лежала под яблоней. По бледному лицу градом катились капли пота, губы были стиснуты от боли. У ее ног валялись три крупных розоватых яблока.
– Уй, как больно, товарищ командир, – простонала она, доверчиво глядя на склонившегося над ней Демина. – Такая глупость, такая глупость, что хуже и не придумать. Пороть меня розгами за это надо.
У Демина дрогнул голос и потеплели глаза.
– Не надо сейчас этих самообвинений. Ты не волнуйся, Магомедова. Сейчас же вызовем доктора.
– Какого? – простонала девушка. – Неужто полкового? Нашего майора Коваленко Терентия Терентьевича?