Казаки расселись солидно. Гордые лица, чубы и усы, загорелые
худощавые тела обнажены по пояс. Мускулы рук вздуваются, выдавая
силу огромную, достойную, по-пустому не растрачиваемую. У каждого
сабля за поясом.
Поспело мясо на огне, разложена снедь, откупорены бочки. Выпита
первая чарка, за ней вторая, третья. Начало положено. Славное
начало. Пришло время беседы. Мужской, неторопливой, степенной –
настоящей казацкой беседы.
Тосты за победы, тосты за героев, тосты за упокой души павших
товарищей. Витязи не пьют за всех одним гуртом. За каждого
смельчака, за каждого погибшего, за каждый триумф наполняется
чарка. Казаку положен персональный почет.
В разгар торжества, когда горилка уж изрядно разгорячила головы,
но уши еще слышали, а языки двигались, подосланный конюх отозвал в
сторону пожилого бойца Златоуса и что-то пошептал ему. Красное лицо
рыцаря сделалось пунцовым. Вполне твердым шагом он подошел к
веселой братии.
- Довольно пьянствовать, хлопцы! – гаркнул Златоус, - есть
новость страшная!
- Говори скорей! – загомонили голоса.
- Известно вам, что дочка Ефрема, бесславно пропавшего, без мужа
прижила дитя!
- Позор!
- Не в том новость, что позор, а в том, что евреем была
обрюхачена!
- Совсем худо! – грозно заворчали казаки.
- Спросите, кто он, осквернитель?
- Кто, говори, не тяни!
- Иона! Убивец славного атамана Криворучко!
- Совсем, совсем плохо!
- Можно ли снести такое, казаки?
- Не можно! Никак не можно!
- Не слышу совета вашего!
- Смерть потаскунье гулящей! И матери ее – смерть! Обе ведьмы! –
вскричал Милован.
- Верно! Седлайте, хлопцы, коней! Живо, пока головы горячи, мчим
на хутор ефремов, сабли наголо! – скомандовал Златоус.
Казаки с ревом снесли ограду и ворота и уж совсем было
приготовились зарубить перепуганных насмерть женщин, да мудрый
Златоус остановил расправу: “Эй, дикари, пьяные! Стойте! Придет
правому делу время! На потеху вам – час!” Он соскочил с коня,
бросился к Евдокии, заломил ей руки за спину, потащил полуживую в
хату. Милован, молодой и горячий, во дворе, у всех на виду,
ястребом налетел на Иванку, повалил наземь. Похоть, как и злоба, в
приступе своем не знает стыда.
Всем, кто хотел, досталось забавы. Натешившись, свершили то, за
чем пришли. Тут просветлело в голове правдолюбивого Красуна.
“Справедливы ли мы? Своих покарали, а корень зла в земле оставили!”
– воскликнул.