Самку Дирт убил наповал, угодив в то
место, где шея соединяется с черепом. Самец ушел, но жить ему
оставалось недолго: стрела засела глубоко под лопаткой.
Волчицу он доволок до Хеннигвиля, где
ее съели. И это было далеко не самое худшее мясо, которое Дирту
доводилось пробовать в своей короткой жизни.
Преподобный в тот раз Дирта удивил.
Ни словом ни жестом не высказал страха перед лесом или
недовольства. А ведь от опушки пришлось пройти не одну тысячу
шагов, что выходило непомерно далеко за рамки дозволенного. Лэрд
Далсер потом, уже у камина, похвалил Дэгфинна. Сказал, что тот
умеет заботиться о своих людях, и далеко не дурак. Даже пожалел
его: дескать, не повезло с наследством и с кровью, у него характер
аристократа, а родители самое что ни на есть быдло.
На вопрос Дирта, о каком именно
наследстве идет речь, Далсер рассказал об отце Дэгфинна. Именно он
был инициатором и организатором исхода за море, к берегам
таинственной и пугающей Такалиды. Именно из-за него община
оказалась здесь, в опасном и скудном краю. И именно он, в самом
начале столкнувшись со Зверем, ввел строгие правила, запретив
забредать в лес, и всячески нагонял истерию россказнями о демонах.
Дэгфинну после его смерти приходится нелегко. Люди, как правило,
глупы и доверчивы, если им что-то как следует вбили в голову,
извлечь это непросто.
А вбивали качественно и долго...
Ягод было и правда мало, Керита с
ними расправилась вмиг, так что Дирт недолго давился слюной.
Вытрусив из опустевшего туеска соринки, девушка заметила:
- Брусника весной густо цвела. И
ягодок меленьких полным-полно. Наверное, хороший урожай будет.
Брусника ягода хорошая: не портится, только ссыхается или мокнет. И
не пачкает, как черника.
- Черника слаще.
- Ну да. Но я собирать ее не
люблю.
Оба черничника располагались хоть и
на опушке, но тянулись дальше в лес. И очень трудно было вовремя
остановиться при сборе, преодолеть соблазн сделать шаг дальше, в
сторону запрещенного. А вот брусника чуть ли не сплошным ковром
покрывала Сторожевой мыс. Даже на скалах ухитрялась расти, причем в
любой год ее там было много, хотя хеннигвильцы обдирали
безжалостно, до последней ягодки.
- Я прошелся по ручью и не нашел ни
одного стебля ревеня.
- Ты каждый день по ручью ходишь, все
давно оборвал.
- Все невозможно заметить.