И тут звонок!
Мы в школе, блин!!!
Я забыла.
Испуганно уставилась в нереальные голубые озёра его глаз, отпрянув.
— Егор, — выдохнула, вытерев губы, — Ты… Это… Урок.
Я закинула сумочку и поспешила вниз.
И всё. Именно после этого я осознала, что попала.
— Сосалась что ли? — спросила Рязанцева, рассматривая меня.
— Но, — брякнула я, словно сейчас выдавала тайну всей своей жизни, пускала ворьё в свой дом.
Что там про счастье и тишину писали? Никому не рассказывай, не показывай.
— С Буравкиным что ли? Тёма, ты дура? — Варька повисла на моей руке и уже шептала. — У тебя такие перспективы! Нужно связаться перед выпускным с пропащим?
— Пропащие учатся годом младше, — усмехнулась я, мне нужно марку держать. Не помнила, почему я должна врать и себе и людям, что мне понравилось и хочу продолжения. Но делала.
— Да, брось, отца Буравкина посадят, по просьбе отца Рекрутова. Так что он один останется. В мамочки запишешься?
Она отстала от меня и прошла в класс.
Ещё и блин с этой стервой сидеть за одной партой. Фая-Майя занимает два места, Ляльку утащила Вика-Телефон, которая ничегошеньки не знала по алгебре и собиралась у Данки списывать.
— Сядешь со мной? — он подошёл сзади.
И я видела, как прищурилась половина класса. Сейчас только дай повод, во всех сетях, по всей школе разнесут, что Горыныч своего добился.
— Нет, — скинула его руку с плеча и пошла к Рязанцевой – заразе.
И не зашла учёба.
Я ничего не слышала, ничего не соображала. Боялась посмотреть в сторону Егора, чтобы не выдать свои чувства. Они такие маленькие, но горячие уже зародились. Голова превратилась в одну большую ромашку с бесконечными лепестками. И я гадала: «Загулять, не загулять». Вляпаюсь в парня, у которого отца посадят. Две комнаты – тридцать три квадратных метра. Мама меня сразу же к нему выгонит, если узнает, что я себе многое позволила.
Какая я дура…
Дура.
А почему?
Что я не так сделала? Откуда такое резкое отупение всей головы и озлобленность воли. Встань Егор, возьми меня за руку, выведи посреди урока за дверь, я бы пошла, потому что ног не чувствовала, сидела сама не своя. И когда Варька уставилась в окно, покосилась на Егора.
Он сидел необычно. Ноги вытянул, смотрел только на училку у доски, на меня взгляда не кинул. Развалился вальяжно на стуле. Даже в профиль симпатичный, копна светлых волос. Обычно в какое время не глянь, встретишься взглядом. А тут словно игнорировал.