– Что-то от меня нужно, Геннадий Владимирович? Зачем звали?
Лицо Мамая светлее не стало, но тарелочку с диетическими отрубями он отставил подальше и взял со стола исписанный лист бумаги.
– Даю тебе особо важное задание! – объявил главный, буравя меня своими слоновьими глазками. – Вот заявление телезрительницы Тихоньковой Клавдии Яковлевны. Она утверждает, что просмотр наших программ неблагоприятно сказывается на ее здоровье, и грозится наслать на нас строгую комиссию для проверки качества телевизионных продуктов.
– Бред какой-то! – неуверенно хохотнула я. – Геннадий Владимирович, вы шутите?
– Мне, Елена, сейчас не до шуток! – вспылил Мамай. – Мне лицензию на вещание продлять! У меня новый Закон о рекламе! В бухгалтерии аудиторы сидят! Акционеры роста дивидендов требуют! Мне в такой ситуации лишняя жалоба – что последняя соломинка, которая может сломать спину верблюду! Держи бумажку и разберись с этой Тихоньковой, чтоб я ее больше не видел и не слышал!
– Но почему я? – возроптала я, вынужденно принимая листок с заявлением чокнутой гражданки.
– Потому что в современной российской действительности женский сыск результативнее мужского, – заметно спокойнее ответил Мамай.
Я выразительно покосилась на работающий телевизор. Вместо того чтобы контролировать, как ему полагается, наш собственный эфир, главный редактор смотрел по столичному каналу детективный сериал про самородную и самобытную сыщицу с посудохозяйственным именем Вилка. Понятненько, откуда у Большой Мамочки святая вера в победы феминизма!
– Отнесись к этому заданию со всей ответственностью, – строго сказал Мамай. – Освобождаю тебя от основной работы до вторника. Действуй!
Услышав об освобождении от работы, заскучавший было Вадик встрепенулся и запоздало кинулся отстаивать права мужчин:
– Геннадий Владимирович! Правда, почему это задание для Ленки? Дайте его мне!
– У Елены аналитический ум, – шеф изволил меня похвалить. – Она даже в шахматы играет!
– Я еще и на рояле умею! – сердито напомнила я. – Может, отправите меня в гастрольный тур по побережью сшибать рубли акционерам на дивиденды?
– И я хочу по побережью! – немедленно заявил Вадик. – У меня голос, я петь могу!
Он расправил плечи, сложил руки в замок, отставил ножку, скороговоркой пробормотал:
– Слова и музыка народные, «Миленький ты мой»! – и пронзительнейшим голосом заблажил: – Ми-и-и…