- Ну так за чем дело стало: живите
иначе.
- Как? Где? Здесь что ли? Жизнь во
дворце еще хуже – это сон, еда и увеселения. Посмотри на
придворных. Они похожи на жирных осенних мух. Когда я долго остаюсь
в этих стенах, я медленно теряю человеческий облик и превращаюсь в
домашнее животное. Уж лучше на службе. Там хоть какая-то
деятельность.
- А, я, кажется, понял! – улыбнулся
Мартин, - Это вы от безделья с ума сходите. Вам работать пора, Ваше
Высочество.
- Ну так и я о том же!
- Здесь я вас опять же не понимаю.
Вам батюшка предлагал потихоньку принимать дела в Генеральном
совете короля, а вы отказались.
- Эх, Мартин, это ведь совсем другое.
Если бы ты знал, о чем именно я говорю… - принц печально улыбнулся.
В его глазах замутились слезы, - Знаешь какая у меня мечта?
Рассказать?
- Ну расскажите.
- Моя мечта – родиться заново в
простой семье. Чтоб отцом моим был простой человек вроде тебя. Чтоб
детство мое прошло где-нибудь в переулках за работой и тяготами,
чтобы улица научила меня своей правде, своей чести, взамен ложным
ценностям, в коих я был воспитан здесь. Чтоб к девятнадцати годам я
был человеком, а не принцем. Чтоб мне не было стыдно жить!
Мартин вытаращил на воспитанника
глаза.
- Верное словцо я выдумал, однако.
Все это душевная дурь. Вам бы Солнце благодарить, что в такой семье
родились, а у вас вон – глаза на мокром месте.
- Не понимаешь ты меня, - Фред
грустно улыбнулся.
Не дожидаясь, пока это сделает
Мартин, принц хотел пойти на поиски коробок, но на пороге почти нос
к носу столкнулся с солдатом.
- Вашему Высочеству послание от Его
Королевского Высочества кронпринца Генриха, - солдат протянул
принцу письмо.
- Как все официально у тебя нынче,
папенька! - Фред ухмыльнулся, разрывая конверт.
Внутри он нашел не письмо, а
назначение на гербовой бумаге.
«… ротмистр Иовелийской
Королевской Гвардии Фридрих Иоганн Гриндор направляется на службу в
крепость Сальгейм…»
- Вот черт, - вырвалось у Фреда.
Из-за его спины высунулось любопытное лицо Мартина, - Сальгейм –
это же медвежий угол на севере. Поздравь меня, Мартин, кажется меня
отправили в ссылку.
Шел к концу 1899 год. Тишину, царящую
в общей спальне коронийского пансиона благородных девиц, разорвал
колокольчик в руках классной дамы.
- Доброе утро, барышни! Пора
просыпаться, новый день настал! – ее голос был неуместно радостен и
бодр.