«Господи, прости мне мои грехи,
вольные и невольные, - думала Анна, не отрывая слезящихся глаз от
яркого горизонта, - отведи от меня беды и несчастья и… и сделай
так, чтобы сегодня мне пришло письмо!»
От собственных же мыслей она
содрогнулась и поспешила зажмуриться. Под закрытыми веками поплыли
зеленые круги. Нет, не нужно ей это чертово письмо! Глупость какая!
Просто Анна привыкла исправно раз в пару месяцев получать от
него письма вот уже три года. Последнее было в августе, а с
начала осени – тишина. Пускай она никогда не отвечала, хотя
обратный адрес был указан, пускай каждое письмо заканчивало свою
недолгую жизнь в пламени свечи – когда они перестали приходить,
Анна почувствовала себя брошенной. Еще в октябре ей подумалось:
«Он больше не напишет и хорошо – значит наконец-то
надоело». Но каждую среду внутри нее просыпалась какая-то
беспринципная, лишенная всякой гордости другая Анна, которая
смотрела на часы с ожиданием и произносила глупые мольбы высшим
силам.
Урок богословия закончился, а за ним
музыка и чистописание. Упрямая часовая стрелка наконец доползла до
центральной верхней отметки, где сошлась с минутной в единую
толстую черту. Из коридора раздался звонок с урока. Анна еле
сдержалась, чтобы не вскочить и не броситься в холл навстречу
почтальону.
«Учись владеть собою» - внутренний
голос звучал уж как-то слишком нравоучительно, но тем ни менее был
прав – никому, даже Маше, Анна не рассказывала старую маленькую
тайну о письмах, никто и впредь не должен был узнать о ней.
В центре широкого вестибюля собралась
целая толпа из воспитанниц. От радостных девичьих голосов было
шумно как в весеннем лесу. Где-то в толпе нетерпеливо мелькала
голова Маши Андреевой. Девочки обступили старого почтальона, дядьку
Трофима, не давая ему пройти.
- Ну, что ж вы, барышни... – лепетал
он в нерешительности.
Анна стояла на лестнице в отдалении и
посмеивалась. Она знала, что случится дальше. И точно: в следующее
мгновение на лестницу выбежала пышная дама в кринолине. Неловко,
словно толстая кошка, она бежала вниз по ступенькам и вопила
звучным, почти оперным голосом:
- Сударыни! Немедленно прекратите это
безобразие!
Пышной дамой в кринолине была
начальница пансиона, госпожа Лесницкая. Раздвигая толпу из
воспитанниц она спешила на помощь дядьке Трофиму. Начальница
отобрала у почтальона сумку с письмами и стала организованно и в
порядке очереди выдавать письма каждой девочке, громко объявляя
имя.