Вечером
уставшая, я скрутилась калачиком на диване и уснула. Меня разбудил мокрый язык
Дружка. Наш пёс облизывали моё лицо и счастливо поскуливал. Обняв, я потрепала
его по голове. Отчего Дружок ещё больше принялся меня лизать.
- Мы скучали,
— раздался голос Рихарда в полумраке комнаты.
Я
обернулась, всё ещё обнимая пса. Мой рыцарь стоял, скрестив руки на груди и
упёршись лбом в косяк дверей. Его лицо озаряла довольная улыбка, а глаза
светились неподдельной радостью.
Я так же
улыбнулась ему. Правда, не знаю, светились ли мои глаза так же, как
штандартенфюрера фон Таубе. Я ведь не особо скучала по нему в Берлине, пока
была в гостях у его друга. Но мужчины не так наблюдательны, как женщины, и
думаю, моя улыбка заставила Рихарда поверить, что я тоже рада своему
возвращению.
- И я
скучала, милый, — поднимаясь с дивана, промурлыкала я.
Рихард
протянул ко мне руки, приглашая в свои объятья. И я бросилась в них. Обнимая
моего рыцаря, в одно мгновение мне показалось, что не было этого Берлинского
отпуска, и мы не расставались на эти скоротечные две недели. Но это чувство
было всего мгновение. Стоило Рихарду поцеловать меня, как в памяти всплыли
жаркие поцелуи Отто, и низ живота схватил приятный спазм. Я отстранилась от
любовника. Невинно улыбаясь, впервые попыталась отложить неизбежные ласки на
потом.
- Я
приготовила нам поесть, — игриво завоевала я, надеясь, что Рихард не задастся
вопросом: почему его любовница так странно себя ведёт.
Он и не
задался.
- Только не
говори, что пожарила яичницу, но она подгорела?— сильнее прижал меня к себе
Рихард. – Хотя я такой голодный, что съем этот кулинарный шедевр.
Мы оба
засмеялись, вспомнив, как горят у меня на сковороде яйца.
Это была не
яичница. И далеко не подгорела. Ужин, приготовленный мной, Рихард уплетал
за обе щеки. Говорил: если бы знал, что мой отпуск у родственников пойдёт мне
на пользу, то давно бы отправил в Берлин. Я хохотала до упада, отвечая, что это
первый и последний раз когда я кашеварю на кухне. Не хочу баловать своего
шеф-повара.
За весёлыми
и непринуждёнными разговорами на кухне, мы снова сблизились. Под конец ужина я
уже сидела на коленях у штандартенфюрера фон Таубе и кормила его с ложки кашей.
Как, и в тогда, наша совместная трапеза переместилась в спальню.