Лишь я, из-за шока, не мог издавать
звуки.
Не знаю, умер я или нет.
Ощущение жизни было, но мощь взрыва
«Мёртвых звезд», похоже, стерла меня из реальности. Нам
рассказывали в школе, как душа человека чувствовала Лимб. Это
густая беспросветная тьма, больше походившая на тяжелые океанские
глубины. Говаривали, что если бросить в Лимб человека, тело его
будет расплющено огромной силы давлением, но меня, почему-то, не
убило.
Темнота Лимба переваривала меня,
больно обжигала кожу и пыталась обглодать до самых костей. Я, не
помня себя от ужаса и боли, выскользнул из тьмы, будто из
дьявольского лона, и свалился на жесткую землю поля Илларана,
утонув в коричневых стеблях мертвой пшеницы.
Дрожь пробирала меня от макушки до
пят, но душа мучилась сильней. Я оказался в такой стадии
первобытного страха, в такой леденящей растерянности, что сигналы
собственного тела перестали что-то значить. Я мог лишь по-детски
рыдать, мог лишь смотреть на ободранные до крови ладони и
проворачивать перед мысленным взором момент, когда учитель самым
мощным заклинанием в мире изгнал меня в небытие. В место, откуда
нет выхода. В место, где ждет либо верная смерть, либо вечное
одиночество.
На фоне пасмурного неба летели
десятки тысяч душ усопших. Они на радостях, испытывая блаженство,
стремились в новые миры, к бесконечно далекой руке Наири, которая
подарит им новую жизнь. Лишь когда в голове стрельнула мысль: «надо
выбираться!», я вскочил, помчался за душами, и, сбивая ноги,
пытался привлечь хоть чье-то внимание.
-- Подождите! – умолял я сквозь
слезы. – Прошу вас! Подождите! Заберите меня с собой! Пожалуйста!
Не бросайте меня здесь!
Но я никому не был нужен. Ни учителю,
ни душам, ни Наири, которая точно меня не заметит. Я был душой,
душу прикрывало тело, а Наири не видела плоти. Меньше всего
хотелось упасть на колени от бессилия, но мышцы жгло от усталости,
бежать больше было некуда, потому мне ничего не осталось. Я рухнул
на колени, раздробив комья сухой земли. Острые стебли травы кололи
кожу, пшеница колыхалась на ветру и царапала плечи.
Хотелось закричать, но ясно было, что
крик не найдет своего слушателя. В первые дни я много думал:«За что
Рэви со мной так обошлась? Почему? Что плохого я ей сделал? Как
Рэви на которую я молился, которой подражал, нашла в себе силы
пойти на такую подлость? Что стало с моими друзьями, что с ними
теперь будет?»