– Я бы ничего против не имел против такого наливного яблочка даже без приятного бонуса в виде приданого. Вы сами по себе куда более лакомый кусочек, чем думаете, Корнелия. У вас такое красивое имя. Звучит, словно музыка. Вы любите музыку?
– Мне больше нравится живопись, но да – и музыка тоже. Уверена, вы уже в курсе того, что, в своё время, я пыталась рисовать, но, так сложилось, что цифры победили цвет и тени.
– Райский сады весьма живописное место. Возможно, вы ещё вернётесь к вашим старым мечтам и сумеете их реализовать. Мечты должны сбываться. Хотя бы у таких хорошеньких девушек, как вы.
– А о чём ваши мечты, Дориан? Хотя мечты, вы правы, это для хорошеньких девушек с туманом в голове. Трезвомыслящие мужчины не мечтают – они строят планы, не так ли? И что в ваших планах?
– Попробуете угадать?
– Думаю, да.
Корнелия оперлась рукой на стол и опустила подбородок на тыльную сторону ладони, в упор глядела на красивое лицо собеседника. Вечерний свет смягчал его черты, придавая им завершённость и сияние, такое же, что исходит с полотен Тициана. Приглушённое освещение подчёркивало то, что ранее ускользало от её внимания: то, что кожа на его нижних веках была слишком тонкой и уже успела покрыться тонкой, едва-едва заметной сеточкой… даже не морщин, нет – лишь намёка на них. В уголках чутких губ с чувственным изгибом залегли мимические морщинки, неглубокие, но всё же…
– Я слушаю, – склонил Дориан голову к плечу, побуждая Корнелию говорить дальше.
– Вы из тех, кто желает получить всё и сразу. А сейчас вы ходите получить место под названием Райские сады. И ради обладания им вы смотрите на меня с таким интересом?
Он улыбнулся натянутой, холодной улыбкой.
– Вы ещё так молоды и наивны, Корнелия. Полагаете себя ключом, открывающим врата Эдема? Но на самом деле, – он подался вперёд, опираясь на стол обеими руками, склонившись над ней так близко, что она ощутила на своей коже его горячее дыхание и почувствовала непривычное, незнакомое волнение не только в сердце, но и в теле.
Губы его замерли над её ухом, и она услышала его вкрадчивый, медовый, как у змея-искусителя, голос, шепчущий: «На самом деле ключ – это я».
Перехватив её удивлённый, напряжённый взгляд, он приподнял бровь и заправил прядь волос Корнелии ей за ухо и отодвинувшись, вновь взялся за бокал вина: