Зажевав выпивку тонким ломтиком мяса,
старик блаженно улыбнулся.
- А ведь действительно, государь,
луче лимонов и шоколадов. Пожалуй, возьму на вооружение.
Выпили еще по паре рюмок. Перекусили
помимо мяса еще и легкими закусками, представленными на столе в
великом множестве. Завершили трапезу чашечкой превосходного кофе.
После того, как слуги по знаку императора освободили стол, государь
с едва заметной смешинкой в глазах обратился к гостю:
- Яромир Афанасьевич, сказывают, ты в
самом скором времени войнушку собираешься начать против
Иноземцевых. – Не спросил, констатировал.
- А кто сказывает? – удивленно
вскинул брови боярин. Оно хоть взаимная вражда патриархов двух
родов не секрет для широкой общественности, но сам процесс
подготовки боевых подразделений и скорое начало вооруженного
конфликта проходил в обстановке строжайшей секретности.
- Слухами земля полнится, - император
заулыбался теперь уже вполне открыто, дескать, всё вижу, всё слышу,
всё, что происходит в моем царстве-государстве, мне ведомо.
«По возвращении непременно накручу
хвост начальнику стражи, - подумал Шуйский, - пусть проведет
внеплановую проверку гридней и всех прочих информированных лиц и
непременно с привлечением менталистов».
- И все-таки, откуда сведения,
государь? – не успокоился боярин.
- Не напрягайся, дорогой Яромир
Афанасьевич, нет среди твоих людишек моего человечка. Вывод о
предстоящих военных действиях сделан моими аналитиками на основании
косвенных данных. А вот не нужно было так явно и в таких
количествах закупать серьезное вооружение и еще много чего.
Думаешь, только мои люди такие умные? Иноземцевы тоже не дураки, и
факты сопоставлять между собой умеют. – Император оставил шутливый
тон и без какого-либо ёрничанья задал вопрос гостю: - А теперь
скажи мне, Яромир Афанасьевич, на каком основании ты решил начать
междоусобную бойню?
- Так все же ясно, Петр Васильевич,
Ванька Иноземцев не только братоубийца окаянный, ослепленный
корыстью он поднял грязные лапы на плоть от плоти, кровь от крови
рода Шуйских! – В конце столь пламенной речи голос старика перешел
едва ли не в змеиное шипение, а на глаза поневоле навернулись злые
слезы.
Однако государь император не повелся
на эмоциональный порыв пожилого человека. Предоставив возможность
Шуйскому прийти в себя, он задал следующий вопрос: