Тропинка вилась меж светлых, с розоватой корой, сосен, в ветвях
которых деловито цокали белки и постукивали невидимые с земли
дятлы. Тут и там возвышались круглые валуны. Самый маленький из них
был почти с меня ростом...
Алекс с отцом Онуфрием - для собственного спокойствия я решил
обращаться к нему по сану - удалились на достаточное расстояние, и
я осмелился завести светскую беседу с иноком.
- Как тебе новый батюшка? - чернец бросил непонимающий взгляд
из-за плеча. - Ну, он же сказал, что принял пост всего год назад. А
до этого здесь был... отец Кондрат, кажется?
- Отец Кондратий был святой человек, - обиженно буркнул инок. Но
развивать тему не стал.
- Ясно - понятно, - я криво усмехнулся. - Значит, отец Онуфрий и
здесь свой знаменитый норов показывает.
- Скиту нужен сильный наставник, - инок обернулся ещё раз.
Казалось, он пытается оправдать нового батюшку, но... Но. - А вы
давно с ним знакомы?
- Было дело, - наш разговор с Шербаком слышали все, и скрывать
не было смысла. - В миру он сержантом был.
- Да он и сейчас - больше сержант, чем батюшка... - наконец-то в
чернеце прорезалось что-то живое, человеческое. Видать,
наболело.
- Понимаю и сочувствую, - кивнул я.
Впереди показались высокие белые стены, украшенные по краю
зубцами и бойницами.
- Скит во время войны со шведами строили, - пояснил
Софроний.
Со словом "скит" у меня ассоциировалось: глухая чащоба,
крохотные землянки или пещеры, спаньё на куче прошлогодних листьев
и рубище из мешковины.
Но здесь был обычный - в моём понимании - монастырь. Больше,
правда, похожий на средневековый замок, чем на обитель скромных
служителей Господа.
Окруженный глубоким рвом, с толстыми воротами, сработанными из
цельных дубовых брёвен, скреплённых коваными железными
наличниками.
Сейчас ворота были открыты, внутри виднелись белые строения,
сараи, навесы, вдалеке угадывался огород или выпас. Мычали коровы,
кричал петух, слышалось дружное жужжание пчёл, и сбоку от ворот,
под стеной, я заметил несколько ульев.
По двору шастали занятые делами монахи. Все - в чёрных рясах, в
остроконечных скуфейках и добротных сапогах на толстой подошве.
- Зайдёшь? - неуверенно спросил инок.
- А у меня есть выбор?
- Тебе же больно, - сказал он, понизив голос почти до шепота,
хотя рядом никого не было. - Словно тебя обмакнули в кипящее
масло... Кости от жара трещат, как сухие сучья в костре... Внутри
освященных стен будет стократ хуже. Ты можешь просто сгореть,
истаять, как свечка.