- Всё в порядке, - сдержанно ответил я.
Значит, шеф обо мне беспокоился, - мысль была не лишена
приятности. - Но всё равно без малейшего сомнения привёз сюда, на
святую землю...
- Интересный ты человек, рядовой Стрельников, - из-за угла
широкими шагами вышел отец Онуфрий. - Мне ещё в учебке так
показалось: на вид - полный ботан. Но стержень имеется.
- Я уже не человек, - почему я его до сих пор боюсь? - И не
рядовой.
- Это Господь рассудит, во время Страшного суда, - добродушно
улыбнулся сержант Щербак. - А пока что, перед Богом, мы все
рядовые.
Странно, но инок Софроний был прав: побывав в эпицентре силы,
месте её средоточия и исхода, я совершенно адаптировался. Теперь
плетения ощущались, как лёгкая щекотка, да и подошвы не грозили
более воспламениться.
- Вы обещали показать, э... место самой катастрофы, - напомнил
Алекс.
Батюшка сержант кивнул.
- Обещал - покажу. Идёмте, - он оборотил грозный взор на инока.
- Софроний, евангелие тебе в руки. Опять отлыниваешь?
- Вы же сами велели отроку колокольню показать...
- Показал? Молодец. А теперь геть отседова.
Чернец совершенно неподобающе подпрыгнул, и подобрав полы рясы,
резво рванул куда-то за угол монастырского здания. Вполне возможно
что там, поправив одежду и вновь приняв степенный вид, он пошел уже
не торопясь...
Вопреки ожиданиям, мы не вернулись к воротам. Батюшка-сержант
повёл нас сквозь весь монастырский двор к противоположной стене,
где была небольшая калиточка. Незапертая.
За ней сразу начинался лес. Густой, тёмный еловый бор.
Шли недолго. Батюшка-сержант впереди, мы с Алексом следом. Перед
самым выходом к отцу Онуфрию подкатился какой-то сивобородый
монашек и принялся бормотать, что не след настоятелю свои ноженьки
белые по камням ломать... Сержант на него так глянул, что старика
ветром сдуло.
- Дисциплинка у них тут аховая, - делился впечатлениями
настоятель. - Отец Кондрат, царствие ему Небесное, добрейшей души
человек был. Слишком мягок для такой должности.
- Однако исправно руководил скитом... сколько же? - на ходу
ответил Алекс. - Лет сто пятьдесят? Или сто восемьдесят?..
- От того и пострадал, - заявил отец Онуфрий. - В благодати
долго жить нельзя. Душа от этого становится слишком лёгкая,
прозрачная да возвышенная. А для борьбы со злом твёрдо на ногах
стоять надобно. Отец Кондрат, - сержант привычно перекрестился. -
Слишком уж на святость свою полагался. Особливо в конце...