Когда весна придет, не знаю,
Пройдут дожди, сойдут снега.
Но ты мне, улица родная,
И в непогоду дорога…
Женщины подпевали своим
супругам, песня только условно мужская, это песня для всех, и на
все времена.
Я не хочу судьбу иную.
Мне ни на что не променять
Ту заводскую проходную,
Что в люди вывела меня.
Допели, вздохнули, помолчали, и завели «Уральскую
рябинушку», и теперь на первых ролях были женщины:
Вечер тихой песнею над рекой плывет,
Дальними зарницами светится завод.
Где-то поезд катится точками огня,
Где-то под рябинушкой парни ждут меня.
«Мы кузнецы» пели вместе, хором, это одна их лучших
рабочих маршевых песен известных мне:
Мы — кузнецы, и дух наш молод,
Куем мы к счастию ключи!
Вздымайся выше, тяжкий молот,
В стальную грудь сильней стучи!
Правда, слова немного пришлось изменить, не пришло
ещё время для пролетарского сознания и борьбы за диктатуру
пролетариата, но время это придёт, и, надеюсь, быстрее чем у
нас:
Мы светлый путь куем народу,
Мы новый, лучший мир куем...
В горне любимую работу
Горячим закалим огнем.
И снова женщины на первом плане, впрочем, Орлику
Ильичу тоже очень нравится, до слёз растрогался, приобнял Людмилу
Борисовну за плечи, что-то её шепчет. Юность вспоминает, должно
быть.
Пропел гудок заводской,
Конец рабочего дня.
И снова у проходной
Встречает милый меня.
И снова у проходной
Встречает милый меня.
А потом, когда сгустились
сумерки, пришел черёд и для диафильмов. Так как линз в светоскопе
ещё нет, завод в Лыткарино только строится, то пришлось усесться
плотным полукругом у экрана, а иначе никто ничего бы и не увидел.
Людмила Борисовна узурпировала право читать пояснительные надписи,
впрочем, никто особо и не возражал, поскольку голос прекрасный,
дикция превосходная, да и артистизм имеется.
Одним разом показ не
ограничился, просмотрели ещё два раза, пока Орлик глянув на
зевающего меня, а мне разгонять гостей казалось неловким, не
прекратил просмотр своим решающим голосом.
Развозил я гостей целым
поездом, задействовав семь бричек, построенных каретной мастерской,
и не востребованных ещё хозяевами. Охраняли поезд все десять моих
охранников верхом, бронные и оружные, поскольку ночью по Москве
передвигаться без охраны опасно. Это вам не Обоянь, где по ночам
молодые парочки гуляют без опаски, впрочем, и там периодически на
углах появляются украшения в виде повешенных шишей, потому и не
убираются виселицы, изредка пригождаются. Однако, вешают только
самых замухрышек, а те кто поздоровее получают участь пострашнее:
их удел ломать уголёк в шахте, пока не издохнут. Впрочем, потом
трупы обихаживают, и хоронят в соответствии с вероисповеданием
покойного. Так что возле угольной шахты имеются православное,
мусульманское и католическое кладбища.