У Ивана тоже внутри крепло чувство, что их развели как лохов на
рынке. Но космонавт молчал, прислушиваясь к затихающему шуму
мотора.
- Ладно, остальное пока при нас. Этот Врунгель когда на барана
посмотрел, у него аж слюнки потекли, я думаю, договоримся, - Горик
единственный из всей компании сохранял оптимизм.
- Главное, чтобы нас тут как баранов не перестреляли, - Леха с
опаской обернулся по сторонам, - Я прям кожей чувствую, что следят
за нами.
Баран нервно заблеял и натянул веревку. Горик решил пройтись и
нарвать скотине свежей травы и захватил Леху для прикрытия.
Остальные остались на берегу, толкового плана «Б» у них пока не
было, приходилось ждать у моря погоды.
Две пустые консервные банки догорали в костре. От жара по
гладкому жестяному краю словно пробегали волны, металл шкварчал и
потрескивал. Другие волны, холодные и размеренные, без устали
лизали каменистый берег, шуршали мелкой галькой и переворачивали
булыжники.
По железной дороге, которая протянулась рядом с пляжем, давно
уже не ходили поезда. В отличие от асфальтовых трасс, она выглядела
еще не так запущенно, но сорные травы уже подбирались к ней,
постепенно опутывая каменистую насыпь. Скоро здесь появятся первые
молодые деревца, а лет через десять рельсы и шпалы нельзя будет
разглядеть даже стоя в метре от них.
Природа быстро возвращала себе утраченные территории. Человек же
сиротливо жался к осколкам цивилизации, словно продрогший путник,
пытаясь согреться у гаснущего очага. Но всё что так долго, целыми
веками выстраивали люди, отгораживаясь от природы, всё это рухнуло
очень быстро. А тем, кто уцелел, пришлось заново учиться выживанию.
При этом учиться быстро, так как времени, чтобы приспособиться к
новым реалиям, было в обрез.
Человек еще находился на вершине пищевой пирамиды, но теперь его
положение стало крайне шатким. Колосс на глиняных ногах - вот кем
оказался недавний царь природы. Выжившие уничтожали друг друга в
борьбе за бесхозные ресурсы, еще сильнее сокращая шансы
человечества на сохранение своего места под солнцем.
Иван размышлял об этих и других вещах, уставившись на большой
валун, о который с брызгами разбивались волны. Рано или поздно море
добьется своего и расколет этот валун на несколько частей, а потом
раскрошит на мелкие кусочки. Но случится это очень нескоро, когда
Воробьева уже не будет на свете. Впрочем, море терпеливо, а вот
терпение космонавта уже заканчивалось.