За дверью по сложным пересекающимся и явно не случайным маршрутам очень быстро и целенаправленно циркулировали несколько незнакомых мне и неотличимых друг от друга молодых людей в клубных пиджаках и очках в золоченой оправе. Они говорили по сотовому телефону, ели гигантский сэндвич “субмарина”, цокали клавишами ноутбука, диктовали секретарше, отсылали и принимали факс, глотали кофе – как мне показалось, все разом и каждый одновременно. Секунд пять я глядел на них и складывал в голове примитивную фразу “извините, кажется, я ошибся дверью”. Однако один из молодых людей опередил меня. Чуть скорректировав свой точно просчитанный курс, но не прерывая движения, он отклонился к двери и экономным жестом закрыл ее перед моим носом. На меня даже не глянув.
– Извините, кажется, я ошибся дверью, – изысканно признался я армированной древесно-стружечной панели темно-коричневого цвета. Постоял. И отправился прояснять ситуацию.
Самый Главный сидел посреди своего нового кабинета, в два с половиной раза превосходящего метражом и кубатурой прошлый, в кресле-трансформе-ре из синтетической кожи. Видно было, что креслу, невзирая на отрекламированную гуттаперчевую лояльность к любым формам и размерам, нелегко было адаптироваться к форме и размеру личного представителя. Мимолетом я пожалел предмет обихода. Самый Главный вдумчиво изучал что-то маленькое и стеклянно отблескивающее. Приблизившись, я увидел колбу, где в желтоватом физрастворе вальяжно плавала половина мошонки вида homo sapiens, идеально отчлененная чем-то острым. Я вздрогнул и вгляделся. Кажется, это была все-таки натуралистичная пластиковая имитация. А на колбе обнаружилась чопорного лабораторного вида этикетка с лаконичной надписью “Яйцо Фаберже”.
Самый Главный поднял на меня взгляд. Недоуменный и неузнавающий. Я подождал, пока система “свой-чужой” сработает наконец с положительным результатом, но взгляд не менялся.
– Лев Львович, – промямлил я, – там это… кабинет, некоторым образом…
Самый Главный мигнул и аккуратно отложил мошонку на край недосмонтированного стола элитных офисных пород.
– В чем дело? – агрессивно осведомился он.
– Ну, кабинет, – сказал я доходчиво. – Теперь у меня где?
– А зачем тебе кабинет? – поинтересовался Самый Главный.
– Работать, – удивился я.
– Работать, – задумчиво и почти мечтательно повторил он. C неожиданным проворством сумоиста поднялся и подошел к широкому светлому окну. – А что ты умеешь делать? – он полуобернулся от окна и нацелил в меня перст с перстнем.