Он даже не верил, что так легко получил эту рекомендацию! Другие ждали годами!
Институтский друг выглядел потрепанным. Индийский свитер из серой шерсти, джинсы-варенки, белые носки…
– Чем занимаешься? – спросил Степан.
– Произвожу пластмассовые тазики… Чего смеешься-то? Вот дурак! – Миша и сам уже смеялся, зараженный Степановым весельем. – Ты молодец! – отсмеявшись, сказал он. – Комсомольцы сейчас прут так, что не остановить. И с пропиской помогут?
– Говорят, лет через пять квартиру получу. В партию примут, – Степан тревожно потрогал рукой карман на груди. – Так эти тазики покупают, что ли?
– Сейчас все покупают! Гребут, как сумасшедшие… Правда, мне сказали, что еще лучше компьютеры возить. Этот бизнес, правда, чеченцы контролируют, но я хочу рискнуть.
Да, жалко было парня. Такая какая-то жизнь нелепая… Этот индийский свитер, эти джинсы-варенки, не говоря уж о чеченцах: обратная сторона Луны, а не жизнь.
В следующий раз они встретились через три года.
Дела у Степана тогда шли средне. Прописку ему действительно дали, выделили целый блок в общежитии – две комнаты и туалет. Он заканчивал аспирантуру и готовился преподавать. Вот только партия принесла большие разочарования. Коммунисты теперь тащили в свои ряды всякую шваль. Он оказался в такой компании, что стыдно было людям в глаза смотреть. Кроме того, ходили странные глухие слухи. Один историк даже предположил шепотом, что наступит время, когда партбилеты будут жечь. Да-да! Степан недоверчиво посмотрел на него: вроде не псих. Настроение, тем не менее, испортилось. А как его улучшить, если не старым испытанным способом? Этому способу сто тысяч лет, и он всегда действует: если недоволен жизнью, сходи к тому, кому еще хуже.
Он ехал на своих «Жигулях» и даже проигрывал будущий разговор с Королевым. Некоторые слова произносил вслух, и вот что у него получалось:
«И ты еще недоволен?! Ты – секретарь комсомольской организации! У тебя целый блок в общежитии – две комнаты и туалет!
Посмотри на меня: я в индийском свитере, и ничего, живу! А у тебя машина! «Жигули»!»
Наверное, надо было проговорить про себя все эти замечательные фразы да и развернуться от греха подальше. Но, видимо, не по московской дороге ехал Степан в тот момент; двигались его «Жигули» по асфальтовому покрытию самой судьбы. Это покрытие тихо шелестело, произнося одно и то же слово – шипящее, как змея, свистящее, как плеть. Его потом, через много лет, скажет ему сам Королев.