Семья спешно перешла в Семейное крыло дворца Рудлог. И когда
рядом с принцем-консортом появились двое магов, один из которых
передал Байдеку на руки изменившуюся Алину, новоиспеченная
герцогиня Дармоншир с усталой иронией проговорила:
— Так и знала, что, если с Полей ситуация улучшится, тут же у
кого-то из семьи ухудшится. У нас иначе быть просто не может.
Только что они все (присутствовали здесь и спешно вызванный
Тандаджи, и присоединившийся к нему Стрелковский со срочным отчетом
о событиях в других государствах) выслушали краткий рассказ лорда
Тротта о произошедшем на экзамене и дополнения от Александра
Даниловича, пережив несколько минут недоверия, гнева и изумления.
Василина так и вовсе возмущенно переспросила:
— Лорд Свидерский, лорд Тротт, вы утверждаете, что моя сестра —
темная? Этого не может быть. У нас в семье никогда не было потомков
Корвина Черного.
— Может, Василина, — вполголоса проговорила Ани. — Я об этом и
хотела тебе рассказать. Нории видит ее темную ауру.
Дракон подтверждающе склонил голову, и королева растерянно осела
на кровати. И на несколько секунд глаза ее сузились, пока она
всматривалась в младшую сестру, — а когда вышла из оцепенения, губы
ее дрожали.
— Это правда, — прошептала она. — Но… как же я раньше не видела?
И кто… кто тогда ее отец?
— Думаю, — спокойно сказал Святослав Федорович, — единственный,
кто способен пролить свет на этот факт, это Игорь Иванович.
Стрелковский в упор посмотрел на Макса; инляндец поджал губы,
опустив глаза, и услышал:
— Ничего конкретного я сейчас, к сожалению, не могу сказать, моя
госпожа.
— Про Алину ты тоже знал, отец? — тяжело поинтересовалась
Василина. Святослав печально покачал головой:
— Я всегда считал ее своей дочерью.
Вцепившаяся в него Каролина начала всхлипывать, затем и вовсе
разрыдалась: «А я? А я?» — спрашивала она, и после небольшой
суматохи Святослав Федорович увел умываться и отпаивать
успокоительным совершенно впавшую в истерику дочь — для самой
младшей Рудлог событий дня оказалось чересчур много.
Пока длилась семейная сцена, Тандаджи, Стрелковский и Байдек по
второму разу выслушивали Александра Даниловича и Тротта, а инляндец
ощущал неприятный холодок под взглядом расположившегося в кресле
дракона. Голодная тяга внутри не ослабевала, и Максу с трудом
давались разговор и нахождение рядом с людьми.