26 января, четверг
Солнце, коснувшееся края континента, через несколько часов
добралось до столицы Йеллоувиня. На просторной веранде светлого
дворца, наслаждаясь первыми лучами, уже сидели император Хань Ши с
супругой и ждали завтрак. Циновки, на которых расположилась
правящая чета, были самыми простыми, соломенными, и на веранде не
было ничего лишнего и вычурного: простота, четкие линии, большие
окна с видом на цветущие нежнейшим розовым и белым цветом сады.
Слуги, накрывая на низком столике простой завтрак, двигались
бесшумно и одеты были в темные одежды.
Один из них, мастер-старик, служивший у императора с тех времен,
когда они оба еще были безусыми юношами, стоял у низкого столика на
коленях и аккуратно, умело смешивал в плоском чайнике ароматные
травы и чай. Господин его с умиротворением следил за движением
тонких рук. Обычно Хань Ши молчал, терпеливо дожидаясь окончания
церемонии, но сегодня его молчание было удивленным. И поэтому
старый слуга едва заметно вздрогнул, когда услышал мелодичный голос
повелителя:
— Ты чем-то смущен, Йо Ни?
Чайных дел мастер не ответил — его сознания коснулись мягкие
ментальные пальцы и тут же удовлетворенно отпустили. Ничего, кроме
желания услужить господину и дружеской любви к нему, как к старому
родственнику и великому правителю.
Старик поклонился, коснувшись лбом пола, и вышел, пятясь, сжимая
в руках поднос с пятьюдесятью видами трав, из которых он все эти
годы делал господину чай.
Дошло утро и до Песков — ныне влажных, сочно-зеленых, напоенных
дождем. Сначала заглянуло солнце в Тафию, серебром высветлило
широкое полотно великой реки Неру и скользнуло к белоснежному
дворцу. Там, во внутреннем дворе, на мозаичной лазурной плитке
тренировался дракон Четери, похожий на грозовой ветер — так быстр
был он сам и его клинки, что за их движением и фигура Мастера
казалась чуть смазанной.
Он смеялся, улыбался, как ребенок, успевая в битве с невидимым
соперником подставлять лицо солнечным лучам, и был так совершенен,
и двигался так красиво, что, будь у солнца воля, оно бы задержало
свой ход, желая полюбоваться на лучшего воина в мире.
А пока им любовалась жена, сонная, завернувшаяся в цветастое
покрывало, — и счастливо жмурилась оттого, что этот мужчина —
только ее.
Светило шло дальше над Турой. Вот посветлело небо и над
Истаилом, городом Владыки Владык, и в дворцовом парке громче запели
птицы, ярче запахли умытые росой цветы. Солнечные лучи проводили
рваные грозовые тучи, скользнули по подоконнику покоев Владыки — и
остановились, напоровшись на белые резные ставни.
