Ещё сквозь лесную чащу я увидел, что возле поместья слишком
людно и оживлённо.
Тетраход Олега у ворот, несколько служебных вездеходов
следственного отдела и медицинский — с гербом Варганы. Самые
страшные предположения вихрем пронеслись в голове.
Я устремился к воротам.
Савелий стоял у парадного входа, дверь распахнута настежь. Из
дома доносился отчаянный плач. Домработник с потерянным видом
таращился перед собой, пока не заметил меня. Теперь я точно знал,
что произошло что-то невыносимо ужасное, что-то необратимое...
— Папа, — мой собственный голос заставил меня вздрогнуть и
замереть.
— Княжич? — удивлённо и растерянно окликнул меня Савелий.
Я словно в тумане продолжил свой путь домой, шаг за шагом —
бездумно и механично. Словно бы во сне я увидел Олега, который
что-то крича, бросился ко мне.
— Что случилось, Ярослав? Что произошло? — безумно орал на меня
дядя. — Где ты был? Как это случилось?
Я его словно бы и не слышал, точнее, слышал, но едва ли
понимал.
— Что случилось? Что произошло?! Где ты был, чёрт возьми? Мы
ведь думали, что и ты погиб! — Олег остервенело тряс меня за плечи
и орал, а я в отупении смотрел на парадный вход, где появилась
мать.
Она, замерев в проходе и прижав ладони ко рту, смотрела на меня.
Крупные слёзы катились по её щекам. Вся скорбь и боль, которую я
уже однажды испытывал в прошлой жизни, вновь во мне
всколыхнулись.
На миг мне показалось, это всё не взаправду, это очередной
кошмар сон. И вот сейчас я проснусь, и всё закончится.
Олег влепил мне пощёчину. Силой повернул моё лицо за подбородок,
заставив на него смотреть, и буквально по слогам повторил
вопрос:
— Что произошло, Ярослав?
— Я не знаю, — ответил я.
Олег обдал меня безумным взглядом, сделал шаг назад.
— Что значит — не знаю? Ты же звонил! Ты же сказал, что Игоря
убили вурды! Что значит — ты не знаешь?
— Я... я ничего не помню, — медленно протянул я, чувствуя, как
та пустота внутри становится всё больше и больше и грозиться
вот-вот поглотить меня полностью.
— Дождь на улице, идём в дом, — потерянным голосом сказал Олег,
но я не шелохнулся.
Я не мог сдвинуться с места, я судорожно пытался вспомнить, но
ничего — ни единого воспоминания. Я помнил только то, что отец уже
умирал однажды, очень давно вместе с матерью. А сейчас мать была
жива. Тревога прошла, на смену пришло другое — мрачное и бездонное,
уже знакомое мне чувство безысходности.