— Ну знаете ли, Ваше Величество, — не выдержав, вспылили Олег,
но я его резко осадил, украдкой обдав дядю волной холода.
Император же глядел на это насмешливо и свысока. Я видел, с
каким интересом он ждал, решиться ли Олег продолжать. Олег, конечно
же, не решился, а с раздражением вырвал руку из моей хватки и
отвернулся.
— Прошу прощение, Ваше Величество, — сдержанно сказал я, пора
было это заканчивать. — Сегодня не лучший день для подобных
разговоров, мы бы хотели спокойно проститься с отцом.
— Да, я понимаю, — изобразил скорбь император. — Буду ждать от
вас ответа не позже чем на новогодие. Вы же приедете в Китежград на
празднования?
Учитывая траур, мы могли не присутствовать на праздновании, но
учитывая настойчивость императора, отказать мы ему тоже не могли.
Иначе мы и вправду рисковали лишиться источника и попасть в
бесповоротную немилость Михаила Алексеевича. Император это
прекрасно осознавал, и сказал он обо всём этом именно сейчас, так
почувствовал нашу слабость, и как любой хищник, сразу же напал и
прижал к стене, не давая ни малейшего манёвра для действий.
Я был очень зол на него, что уж там, сейчас я откровенно
ненавидел правителя Славии. Но внешне я был вынужден сохранять
спокойствие, быть вежливым и учтивым.
— Да мы будем на праздновании новогодия, — ответил я. — И тогда
же сообщим о своём решении.
— Что ж, я рад, Ярослав Игоревич, довольно заулыбался Михаил
Алексеевич. — Честно сказать, я приятно удивлён вашим благоразумием
и выдержкой. Вы достойный наследник своему батюшки. Уверен, из вас
выйдет великий боец и правитель.
Я с благодарностью кивнул, покосился на Олега, который так и не
посмел повернуть разъярённый взгляд в сторону императора.
Мы дождались, пока Его Величество вместе с охраной покинет
зал.
И как только они скрылись, Олег повернул ко мне полный бешенства
взгляд. Он явно собирался сказать что-то злое, но я закачал
головой.
— Не вздумай, не сейчас, — остановил я дядю.
За то, что он собирался произнести вслух, можно попасть в лучшем
случае на каторгу, а в худшем -на виселицу. Оскорбление или
нелестные высказывания, а также выражение ненависти к императору и
его семье каралось по всей строгости закона и расценивалось наравне
с покушением на жизнь.
Олег нервозно взъерошил обеими руками волосы, с той же
нервозностью он их судорожно пригладил обратно. Порывисто прошагал
к одному из банкетных столов, схватил полный стакан вина и осушил
его залпом, а после, шумно выдохнув, сказал: