Затем я поднимался в кабинет и погружался в бумаги, изучая всё,
что попадалось под руку. Названивал в ведомства, дёргал советников,
если мне было что-то неясно, требовал дополнительные документы.
Советники все как один, предлагали мне помощь, предлагали приехать
и ввести в курс дел. Но мне сейчас никого не хотелось видеть.
Так же, чтобы как-то отвлечься, я интересовался ходом
расследования, и каждый вечер звонил ведущему следователю. И вот
что мне удалось узнать: ни Каина Фонберга, ни его тело так и не
нашли, хотя он пропал в то же время, что и отец. Зато нашли
тетраход отца в Шаранске, и ещё выяснилось, что в ночь смерти отца
мы с ним там сняли номер, представившись некими Забугорными.
Сотрудница гостиницы рассказала, что мы вели себя странно. Просили
снаряжение для ныряния и уехали ночью к пристани. Но тело отца было
аж в Дубарецке.
Значит, мы доплыли туда на лодке. И ещё один факт, явно
указывающий на то, что когда я звонил Олегу, говорил правду: тело
отца было неподалёку от поместья, принадлежащего семье Фонберг. Но
защитники вместе с водолазами обыскали все в окрестности: берег и
морское дно, но поиски не принесли результатов. Для следствия Каин
Фонберг на данный момент был единственным подозреваемым и так как
тела не было, он оставался жив.
Изучал я и новости. Надеялся, что какая-нибудь из них даст
зацепку, натолкнёт меня на догадку, что приведёт к пониманию
происходящего. Странные вести приходили с севера, ходили слухи, что
сразу в нескольких местах были замечены чудовища из запретного
леса. Даже поговаривали, что в запретном лесу что-то произошло,
некая вражеская диверсия. Якобы были убиты гвардейцы, охранявшие
лес, и выпущены на волю все чудища. Правда это или нет, но
официальных ответов на эти слухи никто пока не давал. Но почему-то
эта новость меня тревожила. Хотя, следуя логике, вряд ли она могла
иметь какое-то отношение к смерти отца.
Мы не разговаривали с мамой. Я знал, что ей так же плохо, как и
мне, а может быть даже хуже. Но мы в своём горе оба замкнулись и
предпочитали переживать все в одиночку. Мы могли обменяться за весь
день только несколькими ничего не значащими фразами:
«Доброе утро». «Подай солонку». «Откуда-то веет сквозняком».
И никто не смел упоминать о том, что произошло. Даже
домработники и пригнанные бабкой слуги, которые готовили дом к
церемонии прощания, лишний раз не вспоминали, что отца больше
нет.