— Дышим реже. Кто на зеленом, дайте шума для души! — раздался
голос на общем канале связи. Голос был спокоен.
И почти сразу, вслед за этим, сначала несколько голосов, а потом
все больше и больше, затянули мотив без слов. А потом разом,
десятки голосов, с ужасным акцентом астероидников и распевными
диалектическим произношением людей с различных хабитатов, затянули
песню:
Сияй, как безумный бриллиант
Помнишь, когда ты был молодым,
Ты сиял, как солнце.
Сияй, безумный бриллиант!
Такая же древняя, как полуистлевший первые примитивные спутники
человечества, песня медленно набирала силу.
Теперь в твоих глазах выражение,
Похожее на черные дыры в космосе.
Сияй, безумный бриллиант!
Ты попал в перекрестный огонь…
На последней строчке несколько голосов сбились с ритма, или
замолчали. И Марк смог различить голос Ила. Он мог петь красивым
тенором, хоть он и не знал, что это такое. На самом деле, эта
древняя песня была на английском, архаичном языке, за тысячелетия
ставшем сильно упрощенным “всеобщим” языком Солнечной. Странно, что
именно она смогла прожить века, и её знали как на залитых
ультрафиолетом престижных жилых уровнях, так и в укрытых в
полумраке тусклого аварийного освещения прибежищах на нижних. Хотя,
и те и те, наверное, не понимали смысла многих слов. Уж Ил точно не
знал, что такое “бриллиант”. Люди в штурмовой “банке” пели, все
меньше попадая в ноты, и все больше переходя на крик.
Между мечтой и славой,
Гонимый этим стальным бризом
Давай же, ты, смешная мишень!
Давай, ты, странник, ты, легенда,
Давай, страдалец!
А потом, казалось что даже динамики робоброни колыхнулись в
слитном реве, когда все, и даже Марк, крикнули вместе:
Засияй!
Стон металла, когда их “банка” врезалась в свою цель, Марк не
услышал, а почувствовал. В первый момент Марк ожидал, что начнется
хаос и крики, но нет. Абордажная команда их “банки”, почти сплошь
состоящая из астероидников, споро и профессионально стала
отстегивать крепления своих боевых машин и двигаться к алеющей
расплавленным металлом пасти, раскрывшейся в передней части их
челнока. Это был штурмовой проход, пробитый плазменным направленным
зарядом установленным в носу челнока. Покореженные лонжероны,
обломки и застывающие расплавленные капли металла неожиданно
разбудили у Марка приступ ностальгии.
— Прямо как у Энцелада! — забывшись, проскрежетал Марк в общий
канал связи.