Теперь подругам был более или менее понятен смысл того, почему эта церковь, вернее, скит, стоит в отдалении от основного монастыря. Сюда из монастыря уходили святые отшельники, чтобы без помех и суеты молиться о судьбах мира, монастыря и братии.
– И давно вы тут работаете?
– Все лето.
И в это время на пригорке снова появился Борода. Увидев, что девушки не только не ушли, но даже, напротив, подружились с Владимиром и в его компании осматривают Никольский скит, он встал словно вкопанный. Лицо мужчины исказилось – он кинул на них такой злобный взгляд, что им стало здорово не по себе.
– Пожалуй, мы пойдем, – нерешительно произнесла Катя, приписавшая выражения лица Бороды тому, что он приревновал ее к более симпатичному и разговорчивому сопернику.
Владимир попытался уговорить девушек остаться. Но Мариша поддержала подругу:
– В самом деле! Пойдем!
– Темнеет уже!
И подруги начали отступать, стараясь не поворачиваться к Бороде спиной. Одним своим злобным видом он нагнал на них такого страху, что им чудилось, будто стоит им отвернуться, как он возьмет камень или кирку и нанесет удар.
– Фу-у! – выдохнула Мариша, когда подруги буквально скатились с холма. – Ну и типчик!
– Страстная натура! И как это Владимир не боится с ним оставаться!
– Может быть, когда они только вдвоем, этот Борода так не злобствует?
Но Катя сильно сомневалась.
– Он очень странный человек, – покачала она головой.
– Но ты с ним кокетничала.
– По привычке. Но если честно, то мне он совсем не нравится. Нехороший человек.
Это было в устах Кати сильным заявлением. Обычно Катя к лицам мужского пола и подходящего возраста относилась куда снисходительнее. И словосочетание «нехороший человек», сказанное по отношению к мужчине, и мужчине не слишком уродливому, было почти бранью.
Мариша, зная Катькину манеру всегда и всем говорить правду в лицо, слегка встревожилась.
– Только ты этому Бороде ничего не говори.
– Очень надо! Я с ним и словечка больше не скажу! Хам!
Подруги торопливо вернулись в гостиницу. На улице уже и в самом деле темнело. Выпала роса. И ощутимо похолодало. Но сидеть в комнате, которая освещалась одной-единственной тусклой лампочкой без всякого намека на абажур, оказалось тоже скучно. Маруська сладко дрыхла, свернувшись клубочком. А подругам не спалось. И, помучившись около получаса, они оделись потеплее и выбрались снова на улицу.