С другой стороны — это почётно. Эби представила лучащегося от
гордости папу и всю родню, смотрящую на неё с уважением — ещё бы,
Горни никогда так высоко не взлетали, ибо короли Эринетты старались
не выделять ни одно из враждующих семейств. Опять же, она, а
значит, весь род, утрёт нос этим выскочкам Вудхаусам и конкретно
Белоручке Нату. И деньги! Пусть Горни не бедствовали, но когда это
гном откажется от звонкой монеты? Да и жалованье придворного мага
пойдет на ее изобретения и редкие ингредиенты, на которые до сих
пор она просила у папы, ибо денег от продажи амулетов не хватало. А
дядюшки что-то ещё говорили о протекции при продвижении их,
гномских, дел и начинаний. Тут она немного задумалась о законности
сего рода сделок, но отмахнулась — папа плохого не сделает, по
крайней мере, для своей бусинки.
— А время на амулеты я найду, — сказала вслух не совсем
уверенно. — В конце концов, мэтр Корнелиус — он же старый. Ему
целых пятьдесят два года! А я молодая, успею больше.
И с этими утешительными мыслями Эбигейл улеглась, сунула под
голову кожаную подушечку, укрылась и уснула.
Проснулась она от странных звуков. Кто-то страшно дышал ей в ухо
и трогал за лицо холодными лапами. Даже не проснувшись толком, Эби
метнула куда-то за плечо заклинание столбняка и только потом
открыла глаза и огляделась. Костерок, так и горевший ровным
невысоким пламенем, давал достаточно света, чтобы разглядеть
местность на пять локтей от неё. Ничего похожего на зверя, человека
или монстра. Эбигейл пожала плечами и решила на всякий случай
ощупать всё вокруг руками — вдруг на том, кого она услышала, было
заклинание невидимости? Руки натыкались только на то, что видели
глаза — рюкзак, камень, одеяло.
— Ничего не понимаю! — пробормотала Эби, укладываясь обратно и
пытаясь заснуть. Однако через короткое время опять послышалось
сопение и топотание.
— Тролленок, что ли, привязался? — сонно подумала Горни. Надо бы
ему дать монетку, но спать очень хотелось. Бояться она и не
подумала — вот ещё. Гномке и магичке бояться в горах — это просто
смех какой-то. Пусть Вудхаус боится, если когда-нибудь сюда
попадёт, конечно. Неизвестный между тем опять сопел в ухо.
— Я хочу спать! — проревела Горни и вскочила. Толстый сурок, с
упитанного бобра размером, доселе, видимо, прятавшийся под
рюкзаком, деловито продолжал тянуть вещи из него, перегрызя лямку с
замком.