— Амулет, Горни, — страшным шепотом приказал Вудхаус, —
активируй языковой амулет!
Эбигейл так и стояла, застыв, и эльф, продолжая учтиво ржать и
фыркать, прошипел в промежутке что-то ругательное на эльфийском, а
затем порылся в карманах, вытащил оттуда плоский языковой самоцвет
и запихнул его Эби в рот. И тут же снова захрапел, одновременно
перестукивая ногами.
«Каленая тупая шестеренка», — обругала себя за недогадливость
гномка и с усилием протолкнула плоский камень под язык.
— … Мы не принимаем чужаков, — услышала она низкий голос. —
Сколько вам повторять? Прочь из долины, иначе мы вас вышвырнем!
В обработке языкового амулета у жеребца оказался очень приятный
тембр.
— Великолепный и мощный страж И́му, — полился мед из уст эльфа,
— еще раз прошу, сообщи о нашем приходе вожаку. Мы принесли ему
дары, а также приветствие от нашей госпожи, королевы Эринетты
Миррей. Правительница наша узнала, что у вас в долине странный мор,
и приняв вашу беду близко к сердцу, направила нас, своих лучших
магов, к вам на помощь.
— Нам не нужна помощь от двуногих! — снова взвился на дыбы
пегас. — Тем более от тех, кто не имеет понятия о приличиях! Почему
юная гномка смотрит на Иму как на говорящего ишака?
«Они ещё и мысли читают?!» — пребывая в предобморочном
состоянии, ужаснулась Горни.
— Не читают они мысли, у тебя всё на лице написано, — прошипел
ей в ухо Нат, чувствительно пихая в бок. И вслух ответил
почтительно:
— Моя спутница поражена твоей силой и размахом крыльев и оттого
растеряна. Она не видела ничего подобного!
Это было истинной правдой. Если бы Эби не была так испугана, она
бы оценила красоту и мощь загадочного племени. Пегасы были крупнее
обычных лошадей раза в полтора, а некоторые — и в два. Сильные
широкие спины, крутые холки, мускулистые ноги — копыта с суповую
тарелку в отчем доме. Длинные шелковистые гривы и хвосты. И крылья!
Огромные, как два паруса, с блестящими на солнце перьями. Все
пегасы, которых она видела со входа в долину, были светлой масти:
светло-соловые, золотисто-соловые, соловые в яблоках. Выделялись
изабелловые и светло рыжие. Пегас-сы — Эби еле вспомнила, что так
назывались самки, — были немного меньше и изящнее. Жеребята, или,
правильнее сказать, пегас-ли, были беленькими и трогательно
отливали розовым. А как они пели! На своём родном языке, так
протяжно и с такими переливами, что уловить смысл было нелегко. А
голоса — высокие и низкие, мелодичные, звонкие — завораживали.