Влад зашел в комнату. Из открытой форточки веяло ночной прохладой. По подоконнику стучал дождь. Апостол Петр смотрел с картины глазами, полными стыда. То был стыд ученика, изменившего своему учителю… «Он деспот, – снова подумал Влад. – Он пытается связать меня по рукам и ногам». Рукопись притягивала взгляд. Влад ходил вокруг стола, чувствуя, что не в силах бороться со своим желанием. Если бы профессор отреагировал иначе, если бы он просто сказал: «Ерунда. Можешь читать, а можешь нет. Лично мне не понравилась», то Влад, скорее всего, закинул бы рукопись на книжную полку и преспокойно лег спать. Но ультимативность профессора была необыкновенной. Можно было подумать, что профессор чего-то боится. Может быть, рукопись с огромной убедительной силой опровергает все те научные выводы, которые сделал профессор? Может быть, эта рукопись хоронит Сидорского как научного светилу, в пух и прах разносит выстроенную им теорию происхождения и передачи власти?
Влад подошел к столу, раскрыл папку, посмотрел на титульный лист. Запретный плод сладок . Время шло, драгоценное время. «В конце концов, я могу его обмануть. У меня есть полное право поступать так, как я считаю нужным». Влад перевернул страничку. Первый абзац: «Периоды правления римских императоров, несмотря на острый дефицит новых источников информации, мы рассмотрим при помощи метода количественного анализа с целью разобраться в сути династического параллелизма…»
И что? Светопреставления не произошло. Стены не рухнули. Профессор не упал в глазах Влада… Он сел за стол, склонил коленчатый держатель настольной лампы.
Первая половина книги Влада разочаровала («И ради этого стоило профессору так нервничать? Ведь он не ортодоксальный христианин и даже не ходит в церковь!»). Муссировалась ставшая в последнее время модной тема небожественного происхождения человека, известного под именем Иисус Христос. Автор рукописи предлагал христианам всей планеты отказаться от заскорузлых догм о земной жизни Христа, взятых из четырех Евангелий, как от абсолютной и бесспорной истины, ибо в реальности Сын Бога мог выглядеть совсем по-другому, говорить иные слова и даже проповедовать в другой стране. Тысячелетия истории человечества, по мнению автора, обязательно исказят образ любой харизматичной личности до неузнаваемости, вплоть до полной его противоположности. Всякий авторитетный образ, обладающий властью и магической силой воздействия на людей, будет обязательно редактироваться и переписываться в угоду церкви и пришедшим к власти царям всевозможными летописцами, переводчиками, богомазами и прочими «журналистами».