Тор положил умирающую орку на камень, пятная морозную белизну темной горячей кровью. Собственно, больше положить ее было некуда.
– И что теперь? – спросил Пард.
Вопрос относился почему-то персонально к Альсу.
– Понятия не имею, – пожал плечами тот.
Довольно-таки равнодушно для существа, попавшего в такое необычное место.
– Ты знаешь, где мы? – полюбопытствовал Элливейд, которого вообще-то было трудно чем бы то ни было смутить.
– Нет.
– Вы будете лангой, – сказала вдруг Шинтан чужим голосом.
Никто никогда не слышал голос полукровки, в том числе и родная мать, но этот голос не мог принадлежать живой смертной женщине. Так могла говорить только сама Пестрая Мать. Он гудел колоколом, он струился, как вода из священного источника, он обжигал огнем. У смертных не может быть таких голосов.
Торвардин рухнул на колени, готовый внимать Матери богов. Но остальные его сотоварищи не стали спешить. Они просто замерли на месте от неожиданности, памятуя о том, что когда к вам непосредственно обращается любое божество, то это не обязательно милость и благо. Как правило, совсем наоборот. Это означает только то, что бог решил усложнить вам жизнь, расписавшись в собственном бессилии.
С богами такое бывает.
И никогда – с Создателем.
Что, если поразмыслить, вовсе не удивительно.
– Исполнено! Вы будете лангой, вы пойдете одной дорогой, и какой бы она ни была длины, у вас будет одна цель и одна судьба на всех, – прошептала Шинтан.
И от ее шепота швы и нити мироздания туго натянулись и зазвенели.
Засияли нестерпимым золотом глаза полуорки, она сказала…
Не спрашивайте, как становятся лангой, милостивые господа, вам не ответят. Бесполезное занятие и не нужное никому знание, потому что судьба – это такая тонкая материя, которой лучше не касаться без нужды. Себе дороже. Чтоб вам спокойно спать ночами, чтоб не чувствовать всей кожей обжигающие стрелы случайностей и холод предопределенности, чтоб не знать и не ведать до поры до времени. Плохи шутки с лангой, плохи шутки с судьбой.
В бушующем кольце ослепительного сине-зеленого света.
Сладко-терпкая боль в сведенных судорогой пальцах.
Жидкий огонь, текущий под кожей.
Боль. Свет. Кровь на губах. Дорожка слез на ледяной щеке.
Звериный оскал на лишенном татуировок лице орка. Золотистые глаза счастливого кота, глядящие из-под завесы черных смолянистых прядей, как из зарослей густой травы.