— Конечно, ты не станешь ее спасать! — снова выступила Игуми в обычной своей позе и манере. — Все сделаешь руками Джай. Она тогда Гвенни вытащила! В этот раз тоже спасет!
Это была обычная перебранка нашего балагана. Первое время я только взгляд переводила с одного спорящего на другого, пока совсем не начинала шея болеть. Теперь стало привычнее, поэтому поспешила переодеться, мельком взглянув на спокойную Шаваро, если в ней нет возмущения — значит, и правда, стоило послушать Гинго и отказаться от похода в город. Хлеб с сыром найдется, даже есть еще соленое сало на варево — все ж лучше, чем совсем ничего. А чутью вожака я доверяла, он в этом деле с рождения.
— Так-с! — похоже было на то, что мужчина разозлился и, несмотря на превосходство в росте, вплотную подошел к карлице, едва дотягивающей до его пояса. — Это ты тогда подбила Гвен выйти погулять по городу, что и привело к беде. И обе вы знаете, что лучше меня послушать! А если так хотите приключений, можете выметаться отсюда ко всем чертям. Но, учтите, Джай ни за кем из вас не пойдет!
На последних словах Гинго так рявкнул, что Игуми аж подскочила, а Гвен дернулась.
— Уяснили?!
Девушки дружно закивали. Довольно смешно, если бы не было так тревожно. Поэтому я перед тем, как мужчина нас оставил, все же спросила:
— Гинго, что-то опять стряслось, да?
— Просто будьте осторожны, — бросил он мне напоследок. — Это столица, могут быть бунты. Попадетесь королевской гвардии, вас точно никто не спасет. Башня Скорби станет вашим пристанищем навеки.
— Башня Скорби? — переспросила я уже в, пропавшую за пологом, спину.
— О-о, — задумчиво протянула старая цыганка. — Это самая знаменитая тюрьма империи.
Она высыпала пепел из мундштука, в стоявшую рядом металлическую пепельницу, набила трубку свежим табаком и закурила.
— Ее построил дед нынешнего императора и сажал туда всех, кто смел противиться ему, — продолжила свой рассказ Шаваро, выдыхая табачный дым. Игуми и Гвен заткнули носы, карлица даже отвесила матерчатый вход в фургон, чтобы он мог проветриваться.
— Он посадил туда так много народу, — как ни в чем не бывало продолжала цыганка. — Что все уже сбились со счета, люди стали забывать, за какие грехи их туда сажали. Просто если тебе не посчастливится можно было быть пойманным и брошенным туда. В один прекрасный день император швырнул в Башню свою молодую жену, которая якобы возлегла с другим. Я помню тот день…