Пазлтех никогда не передавал таких данных напрямую,
даже у командования не было доступа к критической инфраструктуре
протезов. У пазлов же защищённость была, какая никому не снилась, и
выложили они на стол только коды от церебральных имплантов, для
отлова оставшихся церебралов…
– …а вся остальная информация была физически
ликвидирована.
– Вы уверены?
– Если бы она не была ликвидирована, она бы сейчас
где-нибудь на чёрном рынке бы болталась и в чёрных сетях, но её нет
даже там. Иначе бы я уже давно от своего пазла нашёл данные
и…
Чем дальше Эрвин говорил, тем более дерьмовая картина
перед ним вырисовывалась.
– Ты же не хочешь сказать, что…
– У AEON коды ото всех пазлов. Именно это я и хочу
сказать. И они могут найти любой активный пазл, если тот попадёт в
их зону покрытия. Ваш, так полагаю, тоже – если вы не взламывали
контроллер физически.
– Взламывал, обо мне не
беспокойся. Но всё-таки, откуда у AEON… – Эрвин выдохнул на
полуслове, наконец не только поняв, но и осознав, что
именно он понял. – Ох, чёрт…
Это была предпоследняя остановка на пути в ад.
Конечная маячила где-то в обозримом будущем, надвигаясь с
неизбежностью высокоскоростного поезда, мчащегося по монорельсе в
пропасть. Почувствовав, что земля уплывает из-под ног, Йегер
медленно сел на стул, тупо уставившись на синтетика:
– И что ты
собираешься один с ними делать?
Последовавшая реакция Фантома оказалась внезапной и
неожиданно эмоциональной на фоне предшествующего поведения, словно
Эрвин только что наступил на скрытую мину, которая не замедлила
разорваться:
– Да-да-да, Альберт мне всё то же самое говорил! Все
уши мне с этим «да что ты один с ними сделаешь» прополоскал!
Знаете, есть у него такая дурацкая манера: когда он теряет цель и
не знает, что делать, он решает плыть по течению с «я ничего
изменить не могу». Всё, можно ложиться и умирать! Мне иногда
кажется, его и в AEON так же занесло – по течению!
Фантом, кажется, даже не заметил, как начал повышать
громкость:
– Нет, он в чём-то прав, конечно! Но я просто не могу
просто так взять и бросить его там, ожидая, когда они всё узнают!
Он ещё может быть жив, я могу ещё что-то изменить, что-то
сделать!..
Он продолжал как по инерции, а Эрвин растерянно
смотрел на синтетика, толком уже не слыша самих слов. Агрессия была
направлена не на старика, а куда-то в пустоту. Тон и выражение лица
Фантома практически не менялись, но проскальзывающие в голосе ноты,
подрагивающие и сжимающиеся механические пальцы, явные порывы к
действиям – всё это выглядело так, будто тот бессильно пытается
прокричаться, но не знает, как показать свои эмоции. Не знает, что
их вообще надо показывать. Лишь по голосу было слышно, что он хочет
выть от беспомощности – но даже этого не может.