...Наверное,
тот день стал для неё самым кошмарным днём за всю её недолгую, но достаточно
яркую на пережитые эмоции и незабываемые события жизнь. Она не помнила, чтобы её
когда-нибудь вообще настолько грубо и беспощадно вырывало из реальности, сминая
здравый рассудок в беспорядочных ворох нескончаемого сумасшествия. Когда небо
буквально падало вместе с потолком снова, снова и снова, каждый раз, когда она
пыталась вдохнуть в полную грудь и сделать хоть что-то, чтобы эта боль
наконец-то прекратилась. Чтобы перестала душить изнутри и снаружи, сдавливая рёбра,
желудок и сердце невыносимыми тисками выворачивающей агонии. Казалось,
избавиться от неё можно было только через истошный крик, потому что ни слёзы,
ни надрывные рыдания с кратковременными истериками ни черта не помогали. Она не
отпускала ни на миг, не разжимала своих жутких когтистых клешней и липких
щупалец с сердечной мышцы, лёгких и трахеи, усиливая свою смертельную хватку
всякий раз, когда Джо делала тщедушные попытки вырваться из её беспрерывного
ужаса.
Наивная
малолетняя дура! Неужели, чтобы окончательно и по-настоящему повзрослеть, надо
обязательно пережить все девять кругов ада при жизни? Ни с чем не сопоставимый,
никем, нигде и ни разу достоверно описанный ни в одной из прочитанных книжек
сущий ад. Почему никто не додумался написать учебного пособия – самоучителя для
умирающего от агонизирующей любви глупого подростка с чёткой инструкцией по
правильному выходу из данного безумия? И где был ты, грёбаный Рик Бауман, когда
обманутая тобой семнадцатилетняя девчонка подыхала из-за тебя прямо под твоими
плакатами? Когда заперлась в своей спальне через двор от твоего дома, напротив
окон твоей брошенной три года назад комнаты? Той самой треклятой комнаты, в
которой ты клятвенно божился вернуться за своей инфантой Иоанной, как только та
закончит старшую школу и будет готова для взрослой жизни с тобой в большом
городе. Три несчастные открыточки из Карлбриджа на праздники в ответ на миллион
отосланных тебе писем и наивных детских рассказиков? Это всё, что она от тебя
дождалась?
Сколько
дней, недель, а может и месяцев, она провалялась в постели рыдая и умоляя мать
с сестрой оставить её в покое? Сколько порывалась порезать себе вены или
наглотаться без разбору каких-нибудь таблеток из их домашней аптечки? Когда она
пришла в себя? Когда в один из этих дней неожиданно сошедшего на неё
просветления, Джо вдруг начала срывать со стены его плакаты, скидывая на пол с
полок книжных стеллажей тетрадки и папки со всеми своими творческими
писульками, посвященные этому... этому чёртовому говнюку, этому... ублюдочному
лицемеру и мудозвону!