— Ну, я-то не давал! Англичанка нам
постоянно гадит — вот, а мы им взамен подарочков подбросим. А ещё
есть полезные с этой точки зрения грибы?
Доктор снова икнул.
— Я, наверное, выпишу вас, Пётр
Миронович...
— Да ладно, шучу. Завтра Илизаров из
Кургана приезжает — осмотрит, и, если даст добро, выпишете. Я ведь
своему здоровью не враг. Подыщите только мне медсестру, пожалуйста,
пока, а вот Гавриил Абрамович приедет и пояснит вам всю пагубность
нахождения меня в стационаре. Заводите «ходоков».
Первый из введённых был тот ещё
ходок. Издалёка пришёл.
«Адидас» — это от двух слов: Адольф
(Ади) Дасслер. Там ещё был братик Рудольф, он же Руди, но Рудидас
не так красиво звучит. К тому же, Руди был младшеньким и в основном
не производством занимался, а втюхивал инвалидам тапочки с
подошвами из списанных автомобильных шин, что тачал
старшенький.
В 1925 году Адольф изобрёл и сшил
первые в мире произведённые заводским способом футбольные бутсы с
шипами — хоть это его достижение многие потом и оспаривали, мол,
раньше немца додумались. Ну да задумка не бог весть какая сложная,
начали их в то же время примерно и англичане, и датчане делать.
Другой вопрос, что модель, придуманная Дасслером, оказалась очень
удобной и вместе с гимнастическими тапочками стала основной
продукцией фирмы.
Ходоком был тридцатипятилетний Хорст
Дасслер — сын Ади и племянник того самого Руди, что двадцать лет
назад разругался со старшим братом и основал компанию «Руда»,
правда, почти сразу переименовал в «Пуму». Впрочем, она и сейчас
ещё почти никому не известна. Про Хорста же Пётр знал только то,
что при нём компания «Адидас» и перейдёт владельцу французского
клуба «Олимпик Марсель» Бернару Тапи. Тому самому, которого потом
посадят за договорные матчи, и который совсем разорит «Адидас».
Сейчас Пётр своих немецких партнёров
позвал по двум причинам. Во-первых...
Отмотать надо.
— Мячом?
— Мясём. Плямо как ядлом
пусесным.
— Так мячик лёгкий! А, кстати,
сколько он весит?
— Мяс не мосет быть более семидесяти
сантиметлов и не меньсе, сем сестесят восемь и сесть в оклузности.
Вес не больсе 450 гламм, и не легсе 410 гламм.
— Четыреста грамм... Какое же это
пушечное ядро? — Тишков посмотрел на Юрия Севидова с
разбарабаненной щекой.
Футболисту страшно повезло. Даже не
страшно, а немыслимо. Пришёл к зубному, тот посмотрел и
говорит: