Глава 4. Двадцать два года назад
Двадцать два года назад.
В двенадцать лет у меня впервые открылась магия. От колоссального выброса адреналина, стресса и страха яркая салатовая вспышка вырвалась у меня из груди и сотрясла весь особняк рода Ксавье, а отец на радостях напился до поросячьего визга. До этого он сомневался, что я действительно его сын, потому что магия проснулась во мне слишком поздно. Тогда лишь чудо спасло мне жизнь, и кривой кинжал Ксавье-старшего оставил длинный уродливый росчерк напротив моего сердца, а не вырезал его целиком.
Помню тот день так отчетливо, как будто всё было вчера. Пожалуй, именно в двенадцать я и полюбил дождь так сильно. Вода быстро стирает любые следы магии, а туманная взвесь из мельчайших частичек влаги не даёт рассмотреть ничего дальше пары десятков шагов. Мне повезло убежать из дома. Действительно повезло. Помню трель входных чар и горделивые интонации отца, когда он сообщил другу, что ему «наконец-то удалось!» Помню скрип половиц в кабинете и брошенное вскользь: «Всего-то и требовалось — найти подходящий стимул. Уверен, совсем скоро я воспитаю из сына одного из сильнейших магов Лорнака!» В первую секунду меня затопила радость. Ну, как же! Ксавье-старший назвал меня «сыном» при посторонних, чего никогда не делал раньше. Но в следующую секунду волосы на моём теле встали дыбом, когда осознал, что он имел в виду под словом «стимул». Подсмотрел в щель и увидел, как отец приматывает металлические шарики к концу хлыста. Видимо, решил, что именно боль и страх заставили раскрыться мой потенциал, а значит, если их увеличить, увеличится и магический резерв.
Я бежал из особняка под дождём в одной тонкой сорочке и штанах. Без еды, без синнита в кармане, без единой здравой мысли в голове. Да и слово «бежал» здесь, пожалуй, не самое правильное. После пережитого я скорее волочился, придерживаясь за стены соседних домов и постоянно оглядываясь назад. К счастью, стена дождя и серый туман помогли мне спастись от погони в виде разъярённого отца.
Первые три месяца жизни на улице давались тяжело, а потом меня нашёл Одноглазый. Ну, как нашёл… Я пытался стащить у бандита лепёшку хлеба, когда тот играл в преферанс со своими ребятами в таверне.
— Семь пик, — одновременно с тем, как схватить меня за шиворот, произнёс высокий мужчина в странной треугольной шляпе с загнутыми полями и коричневой повязкой на лице, а потом обернулся ко мне. — Ну, мальчик, что скажешь в своё оправдание? Воровать нехорошо.