Ко мне папа относился мягче, но чаще попросту игнорировал, словно не знал, как можно проводить время с дочерью. Меня все устраивало, потому что в те редкие моменты наедине я его побаивалась.
Мама зовет всех к столу, так как, по ее словам, «нечего толпиться в коридоре». Витя помогает Олесе сесть, выдвинув для неё стул, затем начинает накладывать ей еду, спрашивая, что именно она хочет… Я радуюсь за них, но в то же время завидую. Чувствую себя опустошённой. Такое ощущение, словно у меня сердце вырвали и оставили куклой.
Я плюхаюсь на стул, а аппетита нет. Если не поем, то мама точно расстроится, что я таскала еду украдкой, пока она готовила. Дело сыром не кончилось. Рыбные котлетки оказались тоже очень вкусными. Я накладываю себе немножко отварного картофеля с зеленью и пару салатиков.
— Олесь, может тебе ещё положить? — спрашивает Витя, ставя возле жены тарелку.
— Спасибо, — мило смеётся Олеся, — но я и это не осилю.
— А салфетку! Я забыл тебе салфеточку положить…
— Ви-и-ить! Я сама… — смотрит она на него и смущённо улыбается.
Немного странно видеть брата настолько заботливым. Он весь сияет от счастья. Понимаю, что у меня так никогда не будет: Захар совсем другой — он не умеет заботиться о других и обо мне точно не станет. Даже не верит, что ребёнок от него.
Отец открывает вино и протягивает Вите, но брат покачивает головой.
— Нам нельзя, спасибо. Я за рулём, а Олеся… Олеся… — Брат улыбается, смотрит на меня, а затем обнимает жену за плечи. Этот взгляд почему-то бросает меня в дрожь, и я нервно ожидаю, что скажет Витя: — В общем, мы ждём ребёнка!
Воздух выбивается из легких, губы раскрываются, хватая кислород. Я опускаю вилку на тарелку, так и не откусив ни кусочка. Почему он мне не сказал раньше? Зачем было так поступать с родной сестрой?!
— Ой, как здорово! — восхищается мама.
— Молодцы, — кивает папа и одобрительно хлопает сына по плечу, будто тот прошел важное испытание в жизни.
Олеся радостно улыбается, а Витя продолжает стоять и смотреть на меня сверху вниз. Он словно давит своим взглядом, подначивает сказать правду.
— Дорогие мои, я так рада! А какой срок? — интересуется мама.
— Семь недель. Мы решили рассказать, как я сдам все анализы, — отвечает Олеся.
Слова тонут, будто в тумане. Глаза застилают слёзы. Эмоции захлёстывают, и я не могу совладать с ними: подскакиваю на ноги, желая уйти, но брат останавливает, ухватив за руку.