— Тебя не съели?
— Нет. Даже не покусали. Что делаешь?
— Думаю, что пора выкрасть тебя еще раз.
Смешок.
— Ни капли терпения у вас, ваша светлость.
— Неправда. Если бы это было так, я бы тебя не отпустил.
Пауза и волнующий шепот:
— Может… может, и не нужно было.
— Марина, — опасные нотки в хриплом голосе, — я в течение двух
часов буду у тебя.
Вздох — и провокационное:
— А ты можешь?
— Я все могу.
— Нет. Не нужно, Люк. Дождемся Ани.
— Ты теперь правильная девочка?
— Ну… нужно хотя бы попытаться.
Приглушенный, царапающий сердце смех.
— Попытаемся. Спокойной ночи, принцесса.
— Спокойной ночи, Люк.
Хорошая девочка Марина, положив трубку, с той же рассеянной
улыбкой и ощущением щемящей нежности в сердце побрела в ванную.
Ноющее тело требовало горячей воды.
А его светлость Люк Дармоншир кивнул заглянувшему виталисту,
который вышел на время разговора, затем поджег сигарету, закрыл
глаза и затянулся разбитыми губами. И поморщился, когда начало
пощипывать и тянуть в снова онемевшей после встречи с Байдеком
левой руке.
Тот же день, монастырь Триединого
Александр с утра в воскресенье появился у кровати Катерины,
напугав ее до полусмерти. Несколько раз моргнул недоуменно — глаза
были красные, воспаленные, — извинился заплетающимся языком и
принялся открывать Зеркало к себе.
Катя помаялась, глядя, как наливается серебром портал, встала и
потянула Свидерского в постель. Пахло от него жженой сладковатой
травой, как от осеннего костра.
— Не хотел тебя пугать, — пробормотал он, уже засыпая.
— Ничего, — тихо ответила она, — спи.
Катерина полежала с ним немного, прислушиваясь к себе и улыбаясь
воркованию голубей под крышей, прижалась, погладила мага по голове
и снова задремала. Через часок проснутся дети, а пока можно и
понежиться здесь, в тепле и безопасности.
Александр, несмотря на дикую занятость, не забывал о ней, и
Катерина каждый раз встречала его чуть настороженно и смущенно,
греясь о расцветающую внутри радость. Свидерский рассказывал о
делах учебных, с удовольствием ужинал с ней и детьми, показывал
простейшие плетения, приносил учебники и даже договорился с
несколькими преподавателями, чтобы те днем приходили и обучали Катю
по программе первого курса университета.
Дочери Симоновой тоже привыкали к нему — и пусть не встречали
дядю Сашу таким же восторженным визгом, как иногда заглядывающего
обожаемого дядю Мартина, но быстро смекнули, что частый гость знает
ответы на все вопросы, и мучили его после ужина своими «почему»,
перебивая друг друга. Александр не сюсюкал и не дурачился, но умел
объяснять так, что и маленькой Анютке все было понятно.