– Помню, как не помнить... но ему же
еще три года в цепях грехи замаливать! – с сомнением отозвался
Гижер.
– Вот и я про то же. Если моя птичка
не сфальшивила, то Гвоздодер сорвался с цепи.
– И сразу – обратно в Аршмир? Вот
дурень дурной! Других городов, что ли, не нашлось в Великом
Грайане? – изумился Даххи.
– Дурень или не дурень, а помнишь тот
сломанный замок на Нешумной улице? Алки тогда еще сказал: «Прямо
работа Гвоздодера!»
– Верно, – кивнул Алки. – Прямо как
будто он сам рядышком на стене расписался, до того приметно
«разговорил немого»!
– Вот-вот. Так что зайди, Гижер, в
«Плясунью-селедку». Да еще и у Аштвера поинтересуйся, не слышал ли
он чего...
* * *
– Не желаю быть королевой! – твердо
сказала изящная златовласая красавица. – И не умоляйте. Не
буду.
Отречение от трона не произвело
большого впечатленья на присутствующих.
Осанистый седой мужчина с резкими,
орлиными чертами лица ответил, как отрезал:
– Нет, Джале́на, принцессой тебе не
бывать! Хочешь – будешь королевой, не хочешь – бери опахало и
становись у трона, прислужницы нам тоже нужны.
– Да? – издевательски вопросила
женщина. – И кто же тогда наденет корону? Бари́лла? Не дождетесь.
Она тоже не захочет быть матерью взрослой принцессы. Раушарни, да
посмотри на меня! Посмотри! Неужели я дозрела до роли почтенной
матроны? Ты мне еще горб нацепи! И определи в злобные старые
колдуньи!
– Барилла скажет то же самое... –
вздохнул толстый, румяный комик Пузо.
Раушарни Огненный Голос, главный
актер аршмирского театра, управляющий им на деньги Хранителя
города, озадаченно потер лоб. Он хорошо знал упрямый и капризный
характер первых актрис, их хищную манеру делить роли. И понимал,
что спектакль, может, и не на грани срыва, но все же некоторая
опасность ему угрожает.
– Когда ты отдал роль принцессы
Миле́сте, – подпустила слезу в голос Джалена, – я кротко
промолчала. Кто я такая, чтобы спорить с великим Раушарни? Но ты
хочешь, чтобы я сыграла ее мать! Сколько ей лет? Сорок? Больше?
Когда прозвучали слова «я кротко
промолчала», комик Пузо насмешливо хмыкнул.
Раушарни поднялся из-за стола,
стоявшего прямо на сцене, и рявкнул за кулисы:
– А ну, Мирвика сюда!
Почти сразу на сцену вылетел
вихрастый юноша с метлой в руке.
– Раушарни, – заговорил он горячо, –
если ты про то, что я за ламповым маслом еще не сбегал, так не до
того было, клянусь Безликими! Тут Заре́нги прятался от своего
квартирного хозяина, этот гад в театр явился долг требовать. А я
хозяину мозги в узел завязывал, чего только не бренчал – тот,
бедняга, забыл, зачем в театр явился. А то! Он уже ушел, только
натоптал в коридоре, я хотел подмести, а потом сразу за ламповым
маслом...