Я опустила голову:
— Я готова признаться, господин управляющий.
— Я слушаю тебя, Лелия.
Я не нашла в себе сил поднять голову — по моему взгляду Огден сразу различит ложь. Я была уверена. Он казался гораздо проще, чем был на самом деле. Закономерно: управляющий такого большого дома едва ли может быть простаком.
— Я не девственница, господин управляющий. Все искусственно восстановлено.
Огден просиял. Будто открыл запечатанный подарок и обнаружил внутри приятный сюрприз.
— Прекрасно, моя красавица. Теперь осталось, чтобы твои слова подтвердил медик.
Я вскинула голову:
— Разве моего признания недостаточно? Я ведь во всем призналась, господин управляющий.
Он удивленно повел бровями:
— Конечно, нет. Но честность — первейшая добродетель хорошего раба. Честность всегда и во всем. Пойдем, — он взял меня под локоть, увлекая из кабинета.
Я шла по галереям, склонив голову и не глядя по сторонам. Теребила заледеневшие пальцы. Теперь было почти смешно: как я могла подумать, что все разрешится так просто. Сейчас всплывет моя ложь — и что тогда?
В медблоке пахло стерильностью. Это особое, ни на что не похожее отсутствие запахов. Ничего нового. За моей спиной с шипением закрылась белая дверь. Я увидела стандартную медицинскую кушетку, над которой выстроилась череда потухших ламп.
Медик выглянул из смежной комнаты. Широкоплечий, грузноватый, с крупными чертами, что ясно говорило о вальдорской крови.
— Чем могу быть полезен, Огден?
— Посмотри девицу, Тимон. Хочу послушать, что ты скажешь.
Тот улыбнулся и скрылся в комнате, но через минуту вышел, натягивая перчатки. Кивнул на кушетку:
— Раздевайся и ложись.
Я пару мгновений колебалась, но не было выбора. Я лишь могла делать все как можно медленнее, хотя в этом не было никакого смысла. Тимон выдвинул приборную стойку, приготовил реактивы. Повернулся к управляющему:
— Новая наложница, которую сегодня купил молодой господин?
Огден кивнул.
Медик усмехнулся:
— Наслышан. Эффектное появление.
Меня передернуло. Весь дом знает о том, что меня привели голой. Кажется, это всех только забавляло. Сгорая со стыда, я опустилась на кушетку. Загорелись лампы, похожие на глаза исполинского паука. Тимон выдвинул телескопические стойки и бесцеремонно закинул мои ноги. Я отвернулась, не в силах наблюдать, как он копошится. Пищали датчики, что-то холодное касалось кожи.