Я отодвинул чашку:
— Я с удовольствием составлю тебе компанию, дядя, если ты так рвешься на Саклин. Но мне без надобности — у меня есть подходящая рабыня.
Старик даже пропустил мимо ушей нарочитое обращение. Глаза горели:
— Уж не та ли самая?
Я кивнул:
— Ты верно сказал: у моего сына хороший вкус. Я сам не выбрал бы лучше.
Варий хитро улыбнулся:
— Какая ирония, мальчик мой. Выходит, твой непутевый отпрыск сам же вручил тебе оружие.
Я сидела на своей кровати в тотусе и расчесывала волосы выданной Огденом щеткой.
Сегодня я почти не спала. Ворочалась в поту на узкой кровати, слушала звуки чужого дома, голоса незнакомых людей. Снова и снова прокручивала в голове вчерашний день, переживая свой позор.
— У тебя красивые волосы.
Я вздрогнула, подняла голову. Сиурка, та самая, которую я видела в покоях Квинта Мателлина.
Я выдавила улыбку:
— Спасибо.
— Можно… потрогать?
Я пожала плечами, удивившись просьбе:
— Трогай, если хочешь.
Она протянула тонкую, будто светящуюся руку с длинными пальцами. Они казались неестественными. Слишком узкими, слишком длинными, с овальными пластинами полупрозрачных ногтей. Эти руки завораживали. Пряди струились между пальцев, казались ожившими.
Сиурка открыто улыбнулась, обнажая ряд мелких ровных зубов, почему-то придающих ей сходство с ящерицей:
— Так мягко, — она вновь и вновь перебирала пальцами, а на лице отражался восторг. — Прежде я видела такие волосы только у господ.
Я кивнула:
— Как видишь, я не госпожа. Совсем не госпожа.
Сиурка, наконец, убрала руку:
— Меня зовут Гаар. Я здесь полгода.
Я подняла голову:
— Меня зовут Лелия, и я здесь один день.
Мы обе рассмеялись. Думаю, сами не знали почему. От повисшего в воздухе напряжения.
Гаар без спроса уселась рядом:
— Если тебя это хоть немного утешит — я не смеялась тогда.
Я отвернулась:
— Ты не обязана это говорить.
Гаар покачала головой. В огромных влажных глазах, похожих на маленькие галактики, плясали блики ламп:
— Я просто слишком хорошо слышала, что говорили другие. Они завидуют твоей красоте. Белой коже, волосам. Особенно Полита.