Один из его союзников показался ей очень
симпатичным и приятным в общении. Он не выказывал абсолютно никакой антипатии к
невесте Дункана, несмотря на то, что она невольно явилась причиной его
недавнего несчастия. «Вероятно, какая-то недоработка в сценарии». Его торс имел
широкую перевязку, такую, что обычно носят после ранения. Как оказалось, это
был тот самый друг и соратник по оружию, о котором говорил воин с именем
Донован, сопровождавший Паркенс по приказу Дункана к ее покоям как пленную, в
первый вечер прибытия с Сэмом в замок. Тогда Донован еще выразил свои опасения
по поводу того, что состояние этого раненого могло быть серьезным и несовместимым
с жизнью. Сейчас она почему-то постаралась запомнить имя раненого – Морай Локсли. Он все застолье ловко вел с
Джесс беседу, начав ее с подкупающего комплемента:
- Увидев ваши дивные и проникновенные глаза, теперь я понимаю,
почему Дункан Маккоул так быстро переменил свое отношение к вашему неизбежному
бракосочетанию. Смотрю, сейчас мысль о браке с вами не кажется ему столь
невыносимой. Совсем напротив…
- Локсли, твое счастье, что леди Равенна еще
не супруга мне. Сегодня я позволю тебе некоторые вольности по отношению к ней.
Только не перегни палку, дружище. Завтра такой возможности у тебя уже не будет.
Завтра, в этот же час, ты будешь желать
семейного счастья новоиспеченной новобрачной – Равенне Маккоул.
«Равенна»
в этот момент поперхнулась напитком со своего бокала. Дункан, как ни в
чем не бывало, постукал Морая по плечу, подсказывая окружающим, что беззлобно
подшучивает над другом. На самом же деле его глаза светились радостью от того,
что Локсли уже на ногах, и может расточать комплименты дамам. Пусть даже
сегодня среди присутствующих гостей такая дама была всего лишь одна и к тому же
его невеста!
Младший
же брат Дункана – Ричард Маккоул, напротив, отталкивал Паркенс своим
нахальством, высокомерностью, грубостью и смутьянством, хотя внешность имел
безупречную. Его лицо в отличие от других воинов не имело пока шрамов и ссадин,
и отчасти имело девичью красоту. В этот вечер она не раз слышала, как его за
глаза, так и называли «Красавчик». Видно было, он имел своих ярых приверженцев,
часто выказывающих свое недовольство по поводу и без действий
Маккоула-старшего. Дункан терпеливо сносил его выходки, как кровный старший брат
и многое спускал ему с рук. Однако умел,
как никто другой, в нужное время лишь одним взглядом напомнить Ричарду своё
место, пресекая дальнейшие пересуды.