Американцы, мать их так!
Оксана принесла заказ, и я, поблагодарив ее, налил себе немного водочки. Заглотив ее, я закусил до боли знакомым салатом «оливье» и тут на стул напротив меня уселся рослый и крепкий коротко стриженный парень.
На его шее красовалась тонкая золотая цепочка, уходившая за расстегнутый ворот белой рубашки, и в просвете между пуговицами мелькнул золотой крестик с распятием. На правой руке была татуировка «Слон» – «смерть легавым от ножа».
Ага, подумал я, вот и родная братва.
– Тебя Василием кличут? – поинтересовался пацан.
Я молча кивнул.
– Пойдем со мной, там тебя ждут, – сказал он и встал.
Я тоже встал и, пробираясь между столиками и любезно извиняясь перед посетителями, последовал за своим провожатым. Пройдя через зал, мы оказались перед дверью, сделанной из темного дуба, и, открыв ее, парень сделал приглашающий жест, и я вошел в отделанный дубовыми панелями небольшой кабинет.
Вдоль стен стояли пухлые диваны, на которых расположились четверо конкретных братков, а в кресле за столом сидел мужчина лет пятидесяти. Он был одет в цветастую гавайку с короткими рукавами, на правой руке тускло светились массивные золотые часы, а на шее, как и у Виктора, была золотая цепь, но раз в шесть потолще. Его черные с проседью волосы были коротко подстрижены, темные глаза смотрели с внимательным прищуром, и на руках, спокойно сложенных на груди, красовались татуировки.
Посмотрев на них, я понял, что имею дело не с каким-нибудь приблатненным штемпом, а с натуральным авторитетом, имевшим настоящий вес и пользовавшимся реальным авторитетом в уголовном мире. Похоже, что Виктор не соврал, сказав о том, что мимо него здесь не проходит ни одно дело, касавшееся русской диаспоры[6]. И если это так, то можно было считать, что передо мной – вроде как главный смотрящий русского Нью-Йорка.
– Здравствуй, Василий, – негромко сказал мужчина, – меня зовут Алекс. Присаживайся.
И он указал на стоявшее напротив стола второе кресло.
– Здравствуй, Алекс, – вежливо ответил я и, придвинув кресло поближе к столу, уселся в него.
Некоторое время мы молча изучали друг друга, затем Алекс неторопливо произнес:
– Ты из Питера, я слышал? У меня там много хороших друзей. Может быть, и ты кого-нибудь из них знаешь?
– Может быть, и знаю, – ответил я, – но попусту мусолить имена не приучен.